что переночует у своего друга Троя Кнопфа — одного из тех немногих, дружбу с кем когда-то одобряла Дэни. Женива позвонила маме Троя, чтобы убедиться, что Тай не лжет. В последнюю минуту Тай сказал Трою, что не сможет прийти. Он надеялся, что тетя не станет проверять его еще раз, и особенно надеялся, что дядя ничего не заподозрит.
Тай спал в комнате Крутого на нескольких сваленных в углу матрацах. Они разговаривали почти до трех часов ночи, а заснул он около четырех. Сон Тая был наполнен обрывистыми образами. Вспышки света, громкие крики и гротескные фигуры сражались за владычество над его разумом. Некоторые кошмарные картины относились к событиям этого вечера, другие же приходили из иного мира. Тая трясло. Сейчас он видел отвратительную картину во всех красках: дробь пробивает одежду врага и впивается в его плоть, как пиранья в свою жертву. Тай видел полный ужаса взгляд «Пса» — безоружного, пятнадцатилетнего Донни, который когда-то угостил его печеньем. Тай, вначале метавшийся во сне, теперь начал стонать и корчиться.
Он увидел Тень, который подстрелил тех двух парней и идет прикончить их. От этой ужасающей картины Тай проснулся. Он лежал, размышляя о том, знал ли он тех парней. Может, один из них тоже был отличником. Может, на машине его мамы тоже была одна из тех наклеек.
У Тая стал ком в горле, и он испытывал смешанные чувства гордости, радости, ужаса, вины и стыда. Наконец, измотанный Тайрон снова заснул. Ему снился лязг заряжаемых пистолетов и дробовиков, скрежет шин и необычные выстрелы. Он видел скрюченные безжизненные тела и хромающего парня, который пытается убежать или уползти. Он видел, как выстрелы пробивают стены дома. Видел, как маму и сестру изрешетило пулями. Тай закричал: «Мама, нет, мама! Прости меня! Прости!»
К нему подошел Крутой. Не зная, что сказать, он вспомнил,
253
как много лет назад его тоже мучили кошмары.
— Все будет хорошо, корешок, — сказал он Таю, — все будет хорошо.
Окруженная людьми всех цветов, национальностей и языков, Дэни с благоговением смотрела вместе с ними на четыре существа посреди пылающей славы Эль-Иона. Существа были в чем-то подобны людям, но все-таки сильно отличались. У каждого было по четыре крыла. Они стояли на прямых ногах, но голени их были, как у теленка, и внешне напоминали отполированную медь. У каждого из существ было по четыре лица
— по одному с каждой стороны головы. Лица, на которые Дэни не смела поднять глаза.
Вращающиеся диски пересекали друг друга под прямым углом. Эти колеса внутри колес наталкивали Дэни на мысль о вездесущности Эль-Иона, а глаза, которые она видела повсюду,
— о Его всеведении. Вместе с миллионами людей и ангелов она упала на колени, дрожа от ужасающей, непостижимой святости.
«Смотри: окружающие Божий престол херувимы», — прозвучал приглушенный и слабый голос Торела. Это было так на него непохоже, ведь он всегда говорил четко и уверенно. Обернувшись, Дэни увидела, что Торел лежит, прижавшись лицом к земле.
В конце концов, она решилась взглянуть на лица херувимов. Человек, смотрящий вперед, был владыкой над живущими — царем земли. Лев — царь диких зверей. Телец — царь домашних животных. Орел — царь неба. Все они говорили об Эль-Ионе
— Царе вселенной, Владыке всего. Их руки, подобные человеческим рукам, простирались вперед и вверх. Они пели: «Свят, свят, свят Господь Бог Вседержитель».
Дэни вспомнила, что слышала это пение издалека с того момента, как взошла на небеса — так же, как когда-то слышала далекий шум Ниагарского водопада. Но теперь она была у основания этого водопада — водопада святости, по сравнению с которым Ниагара казалась просто каплями из кухонного крана.
Херувимы составляли квадрат и могли двигаться в любую сторону с огромной скоростью. Они имели возможность мгновенно изменять направление движения, не поворачиваясь. С одной стороны это, казалось, нарушает естественные законы, но с другой — это было совершенным выражением математи-
254
ческой и геометрической точности. Дэни вспомнила, как когда-то считала математику исключительно земной наукой, не имеющей духовного измерения. Теперь же она увидела: математика была по своей сути не земной, а духовной.
Дэни поняла, что в устройстве вселенной, созданной Эль-Ионом, в Его владениях не может быть ничего земного — ничего, в чем не было бы духовного измерения.
Дэни дрожала, находясь на грани ужаса. Ее внутренний инстинкт побуждал ее убежать от устрашающей святости как от волны прилива, но разум напоминал ее чувствам, что это
— сущность того же Плотника, Которого она любила, сущность Самого Жениха. И если ее навеки смоет эта галактическая приливная волна — да будет так. Отбросив все мысли о себе, включая мысль о самосохранении, Дэни отдалась воле этой волны прилива.
На мгновение она почувствовала себя уязвимой для гнева Всемогущего, но сразу же вернулась к реальности того, что Его святой гнев по поводу ее греха был возложен на Плотника, и потому приняла этот дар. Божий гнев не направлен для нее. Да, он все еще существует до дня суда, но Дэни переживет этот день, потому что больше не является объектом Божьего гнева.
Дэни была потрясена. Как удивительно, что Плотник мог разговаривать, смеяться, поддразнивать и общаться с ней так непринужденно! Ведь то, что окружают херувимы, — это сущность Эль-Иона, а значит и Самого Плотника.
Так прошел неизмеримо большой период времени. Наконец, Дэни и Торел встали и вместе с миллионным собранием стали медленно удаляться от херувимов, рассеиваясь по всем уголкам постоянно расширяющейся вселенной — вселенной, которая после каждой встречи с Господом мироздания казалась еще огромнее.
— Херувимы такие могущественные и такие... красивые,
— сказала Дэни все еще дрожащим голосом.
— И все же их сила и красота, — ответил Торел, — это всего лишь слабое отражение бесконечной силы и красоты Эль-Иона. Его красота настолько велика, что для порочного взгляда она хуже самого отвратительного уродства.
— Отвратительного уродства? — удивилась Дэни.
— Разве ты не испытывала ужаса?
— Да, но...
— В тот момент ты чувствовала лишь малую часть того, что
255
обитатели ада чувствуют по отношению к небесам, а безбожники —
