окна и занавески, обеденный стол с испачканными в соусе тарелками. На потолке висит не люстра, а лампочка. Она постоянно мигает отчего начинают быстро уставать глаза.
— Садись, — кивает Варламов на стоящую посреди комнаты табуретку.
Мне показалось, что кто-то пытался встать на табуретку и поправить лампочку, но нет. Табуретка предназначалась для меня. С самого начала.
— Зачем? — спрашиваю настороженно.
— Саша, не заставляй меня делать тебе плохо или больно. Всё, что сейчас происходит — ради твоего же блага. Проводя время с молитвами и не отвлекаясь на мирские дела, ты очищаешь душу и вновь возвращаешься к тому, с чего начинала.
Михаил усаживает меня на табуретку, словно маленькую. Начинает что-то искать в ящиках кухонного гарнитура. Всё что я могу — это плакать. Тихо, почти беззвучно. Ощущая как слёзы быстро-быстро катятся по моим щекам и попадают на платье, оставляя на нём темные мокрые пятна.
— Я ведь помню тебя совсем маленькой, — продолжает Варламов. — Четыре с половиной было Сашеньке, когда отца ко мне привели. Как ты просила меня о помощи! О! Глазки-бусинки были наполнены слезами. Папа ведь пропащий человек. Вылечите его, пожалуйста!
Я шмыгаю носом и с ужасом замечаю, как Михаил достает из ящика ножницы. Большие такие. Почти как садовые.
— Папа твой провёл у меня четыре недели! Четыре, Саша. Выдержал, не сломался. А зависимость у него была ой какая сложная! Твоя полегче будет.
Варламов подходит ко мне, я зажмуриваюсь. Чик-чик-чик… Он действует спокойно и хладнокровно, в тот момент, когда у меня сердце разрывается от вопиющей несправедливости и боли. Я не должна здесь быть. В этой страшной сырой лачуге! Я должна быть с Иваном. В его надежных и сильных объятиях. И обязательно буду. Наверное, именно этот факт и не даёт мне шанса, чтобы сломаться.
— Красота в твоём случае губительна, Саша, — заключает Михаил, после чего отводит меня в комнатушку и закрывает дверь на замок.
Я обессиленно падаю на кровать и ощупываю свои волосы. Они стали короче. Намного-намного короче. Мои длинные волнистые волосы, которые я унаследовала от бабушки. У той в молодости была густая коса ниже пояса. И цвет волос точно, как у меня — светло-пшеничный.
После моря пролитых слёз я пытаюсь утешить саму себя. Это ведь не самое страшное, что может произойти в жизни. Волосы отрастут, а я обязательно выберусь из заточения. Пока не знаю как, но выберусь! Возможно, мама одумается. Быть может, отец. Вспомнит, как ему было сложно не тронуться здесь умом.
Глава 75
* * *
Через час мне приносят ужин. Очень щедрый по нынешним меркам, потому что вместо воды чёрный чуть подслащенный чай. Сначала мне хочется швырнуть алюминиевую кружку в лицо Михаила, но я сдерживаюсь изо всех сил. Скалюсь (улыбаться не получается) и принимаю всё, что дают. Будет глупо лишиться и этого. Мне мало еды. Желудок часто сводит от голода, а голова постоянно кружится. Так и умереть недолго. А я жить хочу. В такие моменты остро ощущаю, насколько сильно.
Когда погиб Костя, я думала, что без него меня не ждёт ничего хорошего. Он был светлым человеком, очень чутким и добрым. Носил меня на руках, заботился. После того как его не стало, я и мысли не допускала, что пока он лежит в сырой земле, я имею хоть какое-то право полноценно дышать и жить как раньше. Блокировала в себе любую счастливую или радостную эмоцию. Забыла, каково это — смеяться и улыбаться. Считала, что не заслуживаю. Ведь это нечестно, что он там, а здесь. У нас были одни планы на двоих, а без него не хотелось строить их в одиночку.
Всё это длилось ровно до того момента пока я не познакомилась с Иваном. Первая встреча была подобна вспышке, импульсу. Северов появился в городе будто из другого мира. Знающий себе цену, чётко добивающийся целей. Для меня — девушки, воспитанной в жёстких рамках, его слова и действия были шокирующими, а поступки вызывали недоумение и… интерес. Правда, первое время я его в себе постоянно гасила.
Чувства были новыми, пугающими и совершенно не контролированными. Я по крупицам позволяла себе всё больше и больше. Сама не заметила, насколько сильно растворилась в этом мужчине. Каждая встреча как укол адреналина, а интимная близость — нашествие мощного урагана. Перед Ваней невозможно было устоять. Вот совсем никак. Его открытость привлекала и подкупала, а честность, прежде всего перед самим собой, вызывала глубокое уважение. Я так не умела. И несмотря на все за и против позволила себе без оглядки влюбиться в этого мужчину. Костя бы понял и не осудил за выбор. Он точно бы сказал, что я не должна хоронить в себе женщину в двадцать четыре.
Спустя некоторое время после ужина меня ведут мыться в баню, которая примыкает к дому. Простые и базовые, казалось бы, вещи, но такое облегчение дарят!
Я чувствую себя гораздо бодрее и позитивнее. Пока мой надзиратель стоит у двери, я быстро купаюсь и подхожу к зеркалу. До боли прикусываю нижнюю губу, когда вижу собственное отражение. Волосы… Мои длинные волосы теперь на уровне подбородка. Они неровно и уродливо острижены, искромсаны! Смотреть на себя не хочется вовсе.
Переодевшись в чистую, но неновую одежду в виде штанов и растянутого джемпера, я начинаю осматривать помещение.
Дом, в котором меня держат старый и ветхий. В комнате, где я живу, забиты ставни. Если я не ошибаюсь, то эта лачуга принадлежит родной и покойной сестре целителя Михаила. Женщина была одинокой, потому оставила наследство брату. В предбаннике же просто грязные окна без решёток и каких-либо препятствий. Я подхожу ближе, выглядываю на улицу. Темно, хоть глаз выколи. Я плохо помню, как меня сюда тащили, но точно знаю, что дом находится недалеко от дома Варламовых. На одной улице.
Я чересчур резко дёргаю за ручку с потрескавшейся краской. Громкий скрип вызывает повышенное потоотделение. Чёрт, ведь могут услышать! А мне бы на улицу выбраться и перебраться через ограду. Дальше сориентируюсь. В округе есть люди. Кто-то поможет мне и вызовет полицию!
Ручка наконец поддаётся. Я максимально тихо открываю окно и мысленно радуюсь преждевременной свободе. В предбанник врывается холодный воздух, я ёжусь, но не отступаю. Возможно, слишком рисково пытаться сбежать без обуви и верхней одежды, но оставаться здесь — выше моих сил. Их я уже исчерпала.
— Хорошая попытка, — звучит насмешливый голос за моей спиной.
Я мгновенно оборачиваюсь, когда меня ловят на горячем. Лицо заливает краской, когда
