ты стремился многие годы, рассыпалось пеплом. Все, во что ты верил, — ложь.
Игнорирую голос. Мне плевать, что он говорит. Все это неправда. Во всем этом нет смысла. Этой твари что-то от меня нужно. Но это ее проблема. Не моя.
— Ты знаешь, что можешь куда больше. Знаешь, что достоин большего. Протяни руку — и возьми.
До двери я все же добираюсь. Протягиваю руку и цепляюсь за нее, пытаюсь толкнуть прочь. Закрыто. Ну, было бы странно, окажись иначе. Но попытаться следовало.
— Создай собственным мир, собственные законы. К чему пытаться склеить старую прогнившую карту, когда можно нарисовать новую? Война никогда не закончится. Грязь никогда не иссякнет. Вы все вечно будете копошиться в дерьме, но так никогда и не поднимете глаза к небу. Ты можешь все изменить.
— Что тебе надо?
— Хочу помочь. Ты не знаешь, от чего отказываешься, не понимаешь, от чего бежишь.
— Помочь? Так просто?
— Да, так просто, и в то же время сложно. Иногда нужно пройти длинный путь, чтобы понять, насколько разрушительной может быть собственная ненависть. Иногда нужно сгореть в очистительном пламени, чтобы понять, что потерял. Ты уже был на другой стороне, уже отдал собственную жизнь ради тех, кто этого не оценил. Но есть те, кто оценит.
— Такие, как ты?
— Те, кто некогда оступился, но уцелел. Ты же знаешь, что будет с твоим собственным миром. Знаешь, но не признаешься себя.
Перед внутренним взором вспыхивает образ грандиозной битвы, где войска Империи ведут схватку с неисчислимыми племенами варваров. В небе парят огнедышащие драконы, поднимаются клубы дыма. Крики, стоны, звон гудящей стали, грохот взрывов — и разметанные на части тела.
— Империя прогнила, вскоре она пожрет сама себя, а после ее утопят в крови. На любую силу всегда найдется еще большая сила.
— Мне больше нет дела до Империи.
— Но ты хочешь жить. Хочешь, чтобы жила твоя женщина. Чтобы жил твой сын.
— Я разберусь.
— Уверен?
Вспышка перед глазами отбрасывает меня к стене.
Там, застыв на коленях возле полуразрушенного дома, замерла Хёдд, тело которой пробито десятком стрел. В ее руках — грязный сверток, который она, как может, даже после смерти пытается накрыть собой. Тщетно.
— Ты не всегда сможешь быть рядом. Ты слишком слаб, чтобы встать против целого мира.
Огонь пожирает дом за спиной Хёдд, ширится, разрастается, завывает в демоническом хохоте, чтобы через несколько мгновений обрушить на нее останки стены и крыши. В воздух поднимается россыпь раскаленных искр.
Меня вскидывает на ноги, припечатывает к стене.
— Это ложь! Этого нет!
— Пока нет. Но будет. Если, конечно, ей удастся выжить сегодня. Новая вспышка.
Хёдд безвольно раскинулась на измятой кровати, обнаженная, в огромных кровоподтеках, с лицом, перемазанным кровью и наполовину закрытым слипшимися волосами.
Меня буквально накрывает ненавистью.
Снова вою, понимая, что в этом звуке нет ни капли человеческого.
Все это может быть ложью, все это может быть нарочитым видением, которым тварь намеренно пытается вывести меня из себя. Я не должен на него так реагировать.
Но все это лишь слова, слабые доводы рассудка, который все больше и больше заполняется тьмой.
— Ты думаешь, я лгу? Думаешь все это игра? Она верила в тебя. Быть может, не так уж она тебе и нужна? Скажи. Признайся себе. Тебе никто не нужен. Только ты. Все кругом — пыль под твоими ногами. В людях нет ценности. Любого можно заменить.
Меня швыряет от одной стены к другой. И я не уверен, что не делаю этого сам.
— Отомсти. Отомсти им всем.
Я чувствую привкус крови. Но она не кажется неприятной, напротив, я смакую ее на языке, наслаждаюсь ею.
— Случается, потеря очень нужна. Мы часто думаем, что беда может случиться с кем угодно, только не с нами. Не с теми, кто нам дорог. Это заблуждение.
Очередная вспышка.
У кровати, где лежит Хёдд, стоит Магн'нус. Он присаживается на самый край — и Хёдд дергается, сжимается в предчувствии удара. Наместник проводит рукой по ее волосам — и это движение полно нежности и трепетности. Спускается на шею, скользит по груди.
В моей голове что-то взрывается. Картинка перед глазами подергивается алым.
Магн'нус что-то говорит, но слов я не слышу.
Хёдд едва заметно отрицательно поводит головой. Ее искусанные губы раскрываются, пытаясь что-то произнести.
И тогда в его руке появляется кинжал. Тот самый, разукрашенный самоцветными камнями. Магн'нус подносит его к шее Хёдд, заботливо убирает волосы с ее лица.
Я рвусь. Не знаю куда. Прочь, туда. Наверх.
Очень медленно наместник ведет сталь по податливому горлу. Хёдд дергается, комкает в слабых кулаках простыню. У нее огромные заплаканные глаза, в которых отражается непередаваемый ужас. Она боится, очень боится. Но принимает смерть, как избавление.
Меня бросает на пол, ломает и выворачивает.
Позже, когда сил не остается даже на то, чтобы подвывать, просто приваливаюсь спиной к стене и обхватываю колени руками. Дрожу. Чернота переполняет меня. Вкус крови на губах становится насыщенным и сладким.
Глава пятьдесят пятая: Кел’исс
Там, за деревянной дверью, слышу шаги.
Размеренные, уверенные.
Лязг задвижки — и мне в глаза бьет яркий свет фонаря.
Заслоняюсь от него руками.
— Не засиделся? — спрашивает Турин, наклоняясь надо мной. — Прогуляться не желаешь?
Ему не нужен мой ответ — легко вскидывает меня на ноги, которые тут же подгибаются — и мне приходится опереться о стену.
— Совсем сдох, но подожди, немного осталось.
На улицу вытаскивает практически за шиворот.
Сейчас ночь — снежная морозная ночь с пронзительным ветром.
Именно то, что я не люблю.
Сраный Север!
Сраная собачья погода!
Толкает меня в спину — и я тут же оскальзываюсь и лечу лицом вперед.
— Вот доходяга!
Снова вздергивает меня на ноги, но теперь уже придерживает за плечо, вцепившись в него, точно клещами.
Мы идем куда-то в снежную бурю, тащимся по уже приличным сугробам, пока впереди не начинает маячить свет.
Это каменная круглая платформа с каменным же стоящим на боку кольцом, не знаю, когда все это выстроили, раньше такого здесь точно не было.
По периметру платформы на деревянных жердях установлены фонари. В центре — нечто очень напоминающее алтарь, сейчас пустующий.
— Рад снова тебя видеть, заклинатель Костей, — приветствует меня Магн'нус, что выплывает из полумрака в стороне от платформы. Одет он тепло и даже нарядно, да и в целом выглядит очень довольным. — Плохо выглядишь, как будто с призраком повстречался.
Широко щерится, довольный собственной шуткой.
— Сразу предупреждаю — не глупи и не геройствуй. Надеюсь, теперь-то уже
