Это должно меня напугать. Вместо этого, когда его рука опускает мою голову чуть ниже, я засасываю его ещё глубже. Кончик его члена касается задней стенки горла. Я начинаю давиться, и он сразу же ослабляет хватку.
Это застает меня врасплох.
Не тот факт, что я задыхалась, а то, что он переборщил, понял это и отпустил меня. Он не навредил мне по-настоящему. Я не начала паниковать и даже не боялась, что он зайдёт слишком далеко. Чёрт, я всё ещё остаюсь возбуждённой.
Срань господня.
Я начинаю смеяться, что вообще-то чертовски неудобно, пока ты делаешь минет. Я ловлю себя и останавливаюсь, но странный вид головокружительного ликования все время грозится меня нагнать.
Мужчина засовывает свой член мне в рот до тез пор, пока мне не начинает хватать воздуха, и это не страшно!
Ещё больше смеха вырывается на свободу в маленьких порывах. В конце концов, Пак тянет меня за волосы, освобождая мой рот.
— Это жутко, трахаться, когда ты так смеёшься над моим членом. Не хочешь поделиться шуткой?
Я заставляю себя посмотреть ему в лицо. Бедный Пак. Я улыбаюсь ему.
— Ты меня не напугал.
— А?
— Только что ты слишком сильно толкнул свой член мне в горло, ты держал руки на моей голове и всё остальное. Потом я начала задыхаться, и ты ослабил хватку.
— Моя цель не состоит в том, чтобы убить тебя, — отвечает он, явно смущенный.
— Но вот в чём дело — я не испугалась, когда ты это сделал. Я знала, что ты не сделаешь мне больно. Это впервые для меня.
Шок отражается на его лице.
— Ты говоришь мне, что боялась каждый раз, когда мы трахались?
Я быстро качаю головой.
— Нет, но это первый раз, когда мужчина засовывает свой член в моё горло и держит мою голову, а я не боюсь, что умру.
Внезапно моя улыбка исчезает.
— Ого, это прозвучало довольно ужасно, когда я сказала это вслух.
Пак медленно кивает, его глаза все еще выглядят настороженными. Грузовик качается, когда мимо проезжает машина.
— Дерьмо, — говорю я, садясь прямо. — Думаю, что этот парень видел нас.
— И?
— Он подумает, что я трахала тебя ртом.
— Это я трахал твой рот.
Иисус, этот мужчина просто невозможен.
Я смотрю на него, и он вздыхает.
— Хорошо, тот факт, что я трахаю тебя, не страшит тебя, это здорово. Говоря это… мой член всё ещё на свободе, и я начинаю задумываться, нужно ли его убрать.
Он говорит, что все круто, но вопрос в его глазах так и светится. Бедный парень — я, вероятно, обеспечила ему синие шары. К счастью, я знаю, как это исправить…
Улыбнувшись, я облизываю губы и откидываюсь назад.
Через несколько минут его руки снова находят мою голову. Затем его дыхание становится прерывистым, а бедра напрягаются. Триумф наполняет меня, потому что в этот момент один из нас определенно владеет другим — Пак становится моим, просто и ясно.
***
Час спустя я всё ещё чувствую себя торжествующей. Не могу перестать улыбаться и понимаю, что болтаю обо всём на свете, испытывая уши и мозг Пака на выносливость. Дословно, так сказал Пак. Не то, что меня это заботит — ничто не может убить мое настроение.
— Я до сих пор не могу поверить в это, — говорю я ему. — Я совсем не думала о Тини!
Пак хмурится.
— Ты обычно думаешь о своем отчиме, пока я тебя трахаю? — спрашивает он.
— Нет, все не так, — объясняю я, закатывая глаза. — Просто он... ну, он помешан на этом. Он душил меня.
Лицо Пака темнеет, и я вижу, как его пальцы сжимаются на руле.
— Какого хрена ты мне этого раньше не говорила?
— Эм... Это не то, с чего я начинаю свои разговоры, Пак. Привет, я Бекка. Мой любимый цвет — красный, и я ненавижу, когда меня душат членом. Нет. Так не делается.
Его смертельная хватка на руле усиливается.
— Ты начала смеяться посреди секса, потому что я не делал тебе больно, — срывается он. — Если у тебя есть еще что-то, что срывает тебе башню, я должен знать об этом. Что, если бы я действительно напугал тебя?
— Ну, не напугал же, — улыбаюсь я, потому что это правда. — Я наконец-то поняла это. Вот почему я смеялась — это было неплохо. Это было чудесно.
Пак смотрит на меня, в его глазах застывает что-то непонятное, не то боль, не то сожаление и стыд. Я протягиваю руку, чтобы сжать его плечо.
— Я доверяю тебе, Пак. Может, это прозвучит хреново, но я только что поняла это, и это вроде как захватывающе.
Какое-то время он не реагирует, а потом расслабляется и берет меня за руку.
— Не знаю, что сказать, — признается он в конце концов. — Ты моя женщина, и я не причиню тебе вреда. Мы можем играть во все игры, которые тебе нравятся, и я не буду врать — секс слегка бьет мне по мозгам. Но я никогда сознательно не причиню тебе боль, Бекка.
— Я знаю. Никогда не думала, что найду кого-то вроде тебя. Это значит, что Тини проиграл. Он победил мою маму, но он не победил меня. Я всё ещё ненавижу его и всё ещё хочу его смерти, но он не победил. Конец.
***
Пак
Бекка храпит.
Не громким, раздражающим храпом. Скорее мягким, прерывистым мурлыканьем. Мы находимся в нескольких часах езды от Лас-Вегаса в каком-то дерьмовом маленьком отеле, который мы нашли после шестнадцати часов езды. Это место больше похоже на помойку, но никого это не волнует. Мы были измотаны. Бекка все еще спит мертвым сном, но я проснулся, уставившись в потолок.
Она начала смеяться, потому что я не душил её своим членом.
Я держал её за руку и говорил правильные вещи, но каждый раз, когда думал об этом, смертельная ярость начинала охватывать меня. Отчим Бекки был уродом — это не было откровением. Я видел, как он её бил, знал, что он её изнасиловал. Знал, что он отдавал её другим мужикам... Я даже знал, что он всё ещё преследует ее. Я просто не думал, что она вспоминала о нём во время секса.
Я не уверен, что должен чувствовать по этому поводу, но уверен, что мои настоящие чувства нельзя назвать правильными, потому что я чувствую ревность.
Разум Бекки должен быть сосредоточен на мне, когда я глубоко внутри нее. Только я. Всегда я. Я не взлюбил этого ублюдка с первой минуты, и эта неприязнь превратилась в ненависть, когда я обнаружил, что он избивает её. Когда я предложил убить его, это было искренне. Тини Петчел впустую вдыхает ценный воздух, оплошность, которую кто-то, вероятно, должен исправить.
Хотя теперь. Теперь у меня появилась совершенно новая мотивация.
