бы ненужное внимание ко мне, к Маринке, к Ингрид, ко всем Чарушиным, в конце концов. Ничего резонансного они в обществе не выкинут. Более интеллигентных людей во всей Одессе не сыскать! Так что с их отстраненным нахождением на торжестве я смирился. Принял, как меньшее из зол.
– Дорогие молодожены…
Прежде чем мне удается восстановить самообладание, проходит вступительная часть речи.
– Шатохин Даниил Владиславович, – взгляд регистратора застывает на моем лице. Прикладываю усилия, чтобы совершить медленный и глубокий вдох. Задерживаю кислород в легких. Так же неторопливо выдыхаю. – Готовы ли вы, Даниил Владиславович, взять в жены Чарушину Марину Артемовну?
– Очень готов, – быстро выпаливают я.
Пацаны сзади ржут. Но мне похрен. Даже не оборачиваюсь. Ни секунды им не уделяю. Смотрю на Динь-Динь. Она улыбается. И я вообще какую-либо крутизну теряю. Залипаю на ней, как какой-то пиздюк. Одурело влюбленный пиздюк.
Маринка еще сегодня вся из себя невеста. Не знаю, как описать... Белая, сверкающая и воздушная. Блядь, да какая разница, как называются все эти кружева и струящаяся бахрома! Она просто сражает красотой.
Но больше всего меня прет, что она такая для меня.
– Чарушина Марина Артемовна, – льется медом из уст регистратора. И я ощущаю, новый приход головокружения. – Готовы ли вы, Марина Артемовна, взять в мужья Шатохина Даниила Владиславовича?
Сейчас… Сейчас… Сейчас!
Может, в глобальном смысле все это и бессмысленно, но какой бы охрененной ни была семья Чарушиных, я хочу иметь собственный мир, где мою любимую кобру будут называть Шатохина Марина Артемовна, что в переводе с пещерного – МОЯ. Где она сама будет воспринимать и чувствовать себя МОЕЙ. Где каждый рожденный ребенок будет по факту носить мою фамилию.
И мне насрать, что где-то за чертой маячит пара извращенцев с такими же наименованиями. Эти «изделия» бракованные. Ко мне и моей семье никакого отношения не имеют. Жестко? Скажите это тому ребенку, которого они во мне убили.
– Готова! – выдает Маринка, слегка подпрыгивая на месте.
Откидывая голову назад, шумно вздыхаю. Но это не помогает переработать всю болтанку эмоций. Не сдержавшись, отступаю в сторону и верчу посреди зала сальтуху.
Динь-Динь мечтала о танцевальной свадьбе. Моими стараниями основная часть мракобесия начинается до того, как звучит заключительная речь регистратора.
– Даниил Владиславович, Марина Артемовна… – расставляет акценты, пока я подлетаю обратно к невесте. – Отныне вы семейство Шатохиных! Объявляю вас мужем и женой! Поздравляю!
– Моя. Шатохина. Маринка, – выдаю без какого-либо ритма, зато со смыслом.
Целую жену и, поймав первые аккорды музыки, тут же увлекаю в танец.
Кто-то открывает шампанское, кто-то на ходу обнимает нас, кто-то втягивается в ставший общим пляс.
И это только начало.
В ресторане накал растет.
Просто, чтобы обрисовать масштаб… Вы представляете себе пятерку брутальных пацанов, заряжающих на барной стойке свежий интернет-тренд для писюх? Под махрово-розовую попсню! Чтобы зал лег, не нужно даже раздеваться. Но Филя все же скидывает рубашку и распускает ремень.
– Вы хотите, чтобы я родила? – выкрикивает Маринка со смехом, хватаясь за живот. И тут же, вскидывая руки, качает ладонями воздух: – У-у-у-у-у-у-у-у-ва-у-у-у! – поддерживает.
– Бойка, ты такой зайчик! – пищит рядом Варя, держа в фокусе своего виляющего бедрами муженька.
Меня такой смех разбирает, чудом пополам не складываюсь.
– Давай, давай, давай, – машет Филе его кунг-фу-панда. – Красавчик!
– Огонь! – вопит в рупор любимая фанатка Прокурора.
Старшие и настоящие прокуроры вместе с моими извращенцами-интеллигентами едва ли не единственные за столом отсиживаются. Пронизывают пространство недовольными взглядами, но Жора все равно плавно принимает упор лежа и «трахает» стойку.
– Пожар! – одобряет та же Сонька.
Остальные девчонки, конечно, тоже улюлюкают. Раскраснелись все. Горячие, пиздец, аж воздух трещит. Лизка помалкивает, но взгляда от Чары не отрывает. Активно обмахивается ладонями и сверкает глазюками. Зная Тёмыча, ему этого достаточно, чтобы продолжать.
Я спрыгиваю и иду на Маринку.
– Рага танга[9], – выдыхаю грубо, сжимая ладонями ее бедра и заставляя круто ими двинуть.
Охуительно у нее получается. Что немудрено, конечно, учитывая, сколько лет всю эту «балету[10]» танцевала. Наступая, кружу ее по залу, на мгновение забывая о том, что беременна.
– Нормально? – хриплю, выдерживая паузу.
– Восхитительно! – отзывается Маринка.
И инициирует продолжение зажигательного танца. Рассекаем по площадке, пока остальные болеют за соревнующихся пацанов. Побеждает по итогу Прокурор. Не знаю, насколько у них с Сонькой серьезно, но когда под стойкой собираются желающие пихать ему в трусы бабло, одним взглядом их раскидывает.
Жора, получив от нее такую реакцию, раздувается от довольства.
– Сонь, – со смехом ловит за руку. – Иди ты сюда… Соня…
Мы с Маринкой переглядываемся и качаем головами. Только в груди, на фоне собственных воспоминаний, ощутимо щемит, аж дыхание перехватывает. Сердце трудно унять.
Сталкиваясь лбами, выдерживаем трескучий зрительный контакт, пока кривая нашей любви не уносится под потолок, словно фейерверк. Судорожно переводим дыхание и целуемся.
А потом… Нас созывают снова за столы, и батя Чаруш берет слово.
Я думал, что он при передаче «своей особо опасной» под мою опеку все, что хотел, сказал. Но не тут-то было.
– Январские свадьбы становятся нашей приятной традицией, – поднимая бокал, улыбается родне и друзьям. Многие в этот момент салютуют в ответ своими рюмками и фужерами. А мне вдруг превентивно сдавливает грудь. – В этот раз у нас вроде как первые потери в семье. На одну Чарушину меньше. Но мы с Таней все равно воспринимаем эту сепарацию не как убыль, а как расширение. Мы не лишились дочери. Мы обрели сына. Теперь официально.
Взгляд Артема Владимировича выдерживаю, но у меня нет никаких шансов подавить рванувшую по телу дрожь. Она струится, словно ток, наполняя божественным теплом.
Прикрывая веки, с признательностью киваю.
Маринка льнет к моей груди и мягко выдыхает в шею. Не глядя на нее, чувствую, что улыбается.
– С первым днем в статусе мужа и жены, дети, – присоединяется с улыбкой мама Таня. – Пусть каждый следующий будет радостнее и ярче!
– А у них выбора нет, – ухмыляется батя. – Пью до дна и всех приглашаю, – обращается к гостям. Поднимает бокал, но в какой-то момент еще задерживается. Не опрокидывая, пронизывает нас с Маринкой мерцающим, будто перезаряженным какой-то неземной энергией взглядом. – У меня рука легкая, – сообщает с едва заметной улыбкой. – Хотите не хотите – считай, обречены.
– На
