с левым задним, пока неясно, только утром выясню доподлинно. Предположение о пробитии камеры сжатия пока не подтверждено. Правый же передний потерял только половину мощности. То есть вполне уравновесить получится, если снять один ротор первой ступени с левого переднего.
В тяговой вооружённости передняя пара потеряет, естественно. Но не стоит забывать, что техника строилась с запасом – с огромным запасом – на грузоподъёмность. Отсюда и надо начинать пляски с бубном. Благо машина без груза, и оставшейся тяги на взлёт хватит. Правда, далеко всё равно не улететь, потому что удерживать аппарат в воздухе придётся за счёт увеличенных оборотов. Соответственно, получаем повышенный расход энергии, а её в запасе и так негусто.
Впрочем, до количества энергии дело может даже не дойти, если заглохший левый задний не удастся как-то запустить. Кое-какой ремкомплект на борту имеется. Буду надеяться, что он поможет. Блин, вот ведь угораздило! Но помня наставления Грола, который не уставал повторять, что движение – жизнь, решила барахтаться до конца.
Самое интересное выяснилось утром. Местным утром, если кто не понял. Потому что буря свирепствовала ещё долго и закончилась, похоже, только ночью, тоже местной. Но я её всё равно благополучно проспала, потому толком не знаю, когда на самом деле непогода улеглась. Да и не спи я в то время, тоже не полезла б наружу. Недаром же промысловики в ночное время стараются не работать. Значит, есть чего опасаться. А я что, лысая? Ладно, ладно, пусть лысая. Тем не менее ума хватает не лезть туда, куда другие боятся.
Так вот, утром всё встало на свои места. Наружу выходила с опаской. Ещё бы, битва с муаром да погодные коллизии быстро научили воспринимать Экзотт на полном серьёзе. Вооружилась по максимуму, даже промысловую пушку прихватила, хотя и понимала, что в случае внезапного нападения какого-нибудь шибко голодного супостата толку от неё не будет: уж больно тяжёлая и неповоротливая из-за своих размеров. Однако, к моему удивлению, опасности не было. Вообще. То есть гипотетически она, конечно же, где-то есть, но вот конкретно в данной локации, где я очутилась, всё было тихо и спокойно. Пока, во всяком случае.
Машина рухнула аккурат в жерло небольшого старого, давно потухшего вулканчика, метров ста в диаметре. А удар такой жёсткий вышел, потому что мы с «Пчёлой» падали с наклоном на корму и врезались днищем в не сильно крутую стену этого самого жерла, по которой, собственно, и съехали вниз, на дно. Причём тюкнулись мы с ней в самый верхний край стены, которая хоть и обвалилась потом, но задержала, тем самым даже несколько смягчив удар.
Понятно, что первым делом полезла к тому пролому. Он оказался метров на тридцать выше дна, и к нему вела проделанная сползающей машиной дорога. И вот, уже вскарабкавшись по склону до пролома, я кинула взгляд за пределы случайного убежища, после чего отвалила челюсть.
Кругом была вода. Нет, сперва я подумала, что мы с «Пчёлой» оказались на побережье. Однако позже, поднявшись повыше и основательно оглядевшись, растеряла последние надежды. Это был остров. Точнее, целый вулканический архипелаг, состоящий из небольших островков, растянувшихся с востока на запад примерно параллельно материковому побережью. Какие-то острова были больше по своим размерам и выше, какие-то, соответственно, меньше или совсем уж крохотные. Это я в карте навигационного компьютера подсмотрела. А на каком из них конкретно мне посчастливилось рухнуть, осталось неизвестным. Догадайся, мол, сама.
Причём вулканическая деятельность местами продолжает себя проявлять, потому что ближайший с запада остров, торчащий из моря, как хрен на лбу, продолжал куриться дымами. А ну как в него бы сверзились? Свят-свят! Вот уж повезло. Собственно, шмякнуться в воду тоже мало хорошего: «Пчёла» – аппарат сугубо летательный, для плавания совершенно не подходит. Так что да, в этом смысле фартануло.
Однако живности, мечтающей мною пообедать, не наблюдается. Нечего ей тут делать: голые скалы. Впрочем, вру. Немного погодя заметила шевеление на соседнем островке с востока, примерно, в трёх километрах. Там, похоже, кто-то таки обосновался. Естественно, летающий, иначе и не доберёшься: сухопутного пути нет, а материк даже в оптику промыслового ружья не видно.
Точно не муары, тех я ни с кем не перепутаю, если увижу, конечно. Скорее всего, птеры суетятся. Во всяком случае, очень похожи на то, что бестиарий подсказывает. Птер – здоровенная такая летающая хреновина с кожистыми крыльями, достигающими порой в размахе сорока метров. Однако, несмотря на их страшный вид, питаются они в основном рыбой, ну или тем, что в море выловят. Тем не менее нападения на промысловые машины случались. Правда, такие случаи регистрировались, как правило, на побережье. Вглубь материка эти животные почему-то стараются не лезть.
Название, кстати, судя по всему, тоже от земного птеродактиля пошло. Оно короче прежнего и смачнее, если угодно. Поначалу там что-то забубенистое было, состоящее из двух труднопроизносимых слов, что переводилось буквально как «летающая ящерица». Как по мне, «птер» намного удобнее.
Но мне тогда было не до исторических фактов. Навела оптику, сижу разглядываю. Благо эти твари копошатся у себя в гнезде, или где там они живут, и ко мне пока не лезут. Ну и хорошо, потому что было время заняться осмотром летуна.
Сейчас совсем раннее утро. Местная звезда не успела достаточно прогреть воздух, вот и не могут взлететь «птички»: больно уж тяжеловаты. Для взлёта им требуются сильные восходящие потоки, а те начнутся ближе к середине дня, когда светило станет приближаться к зениту. Это муары для старта научились выделять из вдыхаемого воздуха водород и насыщать им свои ткани, тем самым делая себя легче воздуха. Счастье, что птеры так не умеют.
Ещё раз внимательно оглядела окрестности на предмет возможных опасностей и спустилась назад для внимательного осмотра повреждений машины. И надо сказать, что досталось нам с «Пчёлой» капитально. Грузовой отсек зияет десятком крупных сквозных пробоин. Градины прошили обшивку, словно синтбумагу. Чудо, что кабину не зацепило ни разу. Про энергетический контур вообще молчу. Он обязан был пострадать и тем не менее весь оказался цел.
Посадочных шасси нет совсем. Вернее есть, они валяются неподалёку, вырванные с корнем. Но тут уж буря ни при чём, всего лишь последствия жёсткой посадки. Под днищем машины натекла большая лужа гидравлической жидкости. Много оплавленных подпалин – это те места, куда молнии попадали. Неудивительно, что большинство сенсоров вышли из строя, их либо спалило высокой температурой, либо выжгло под воздействием электромагнитных полей. Установка эхолокации выжила лишь потому, что находится в носовой части корпуса и ближе к
