Макс взобрался в окно первым, Агата схватила его за руку, когда он глупо улыбаясь и слегка пошатываясь постоял на подоконнике, а после спрыгнул, прижимая ее к себе.
— Ты не бритый, Летов, — Агата попыталась от него отбиться, когда он елозил колючей щекой по ее шее, не разжимая объятий.
— Пошли, не будем им мешать, — прошептал он ей на ухо, но я услышала, все еще не решаясь посмотреть перед собой.
Просто разглядывала свои пальцы на фоне белоснежного подоконника. Кто-то должен был прервать эту тишину, наверное, он думал так же, потому что говорить мы начали одновременно, и так же одновременно перестали.
— Может быть ты перелезешь…
— Мира, я хотел сказать…
Я подняла глаза, глядя на него, он сжимал в руках цветы, и кажется планировал сломать им стебли.
Мне хотелось одновременно и бежать, и броситься к нему в объятия. Мне кажется, что я простила бы ему все. На любой косяк бы закрыла глаза. Простила любой поступок. Оправдала все действия. Верила бы всему, что он говорит. Я сегодня, а может и немного раньше, безапелляционно сошла с ума.
— Ты прости меня. Я пьян, — он усмехнулся, свободной рукой поправляя небрежные волосы.
Божечки, какой он был красивый. И с подбитым глазом, и с щетиной, в расстёгнутой куртке, с замерзшими красными руками, этими глупыми цветами. Я не вчера чувствовала, что он убивает меня, а именно сейчас. И мне нравилось это. Я раскрывала объятия и подсказывала, как это сделать понежнее.
— Вчера… Я короче, хочу, чтобы ты знала. Я бы не выстрелил в тебя. Я просто как представлю, как ты с ним, — он поднял глаза вверх, и сцепил зубы.
Я стояла все также глупо сжимая подоконник, потому что просто не могла никуда себя деть.
— Посмотри на меня…
В его голосе было столько тоски и печали, что я не могла противиться. Все наши совместно прожитые моменты пролетели перед моими глазами: первая встреча, ночь в отеле, костюмированный завтрак, знакомство с "мамой", собака…
Я закусила губу, вспоминая ее. Я была такой безответственной и просто бросила Мими. Никто из нас не обладал безупречной репутацией.
Я видела этого мужчину в разных состояниях, и поглощенным страстью, от чего внутри у меня самой все сжималось от трепета, и агрессивным, когда хотелось слиться с белоснежной стеной, и циничным, нет, разочарованно-циничным, после чего хотелось провалиться сквозь землю, что совсем недавно мне и грозило.
Но таким…
Кажется боль сквозившая в его взгляде, передавалась и мне. Мы оба были сейчас одиноки в своем горе.
— Меня убеждали, что сегодня ты будешь делать мне предложение, — я сдавленно улыбнулась, пытаясь не заплакать, хотя слезы так и просились наружу.
— Ты бы сказала "да"? — он придвинулся ближе, и я почувствовала запах его духов, сигарет и алкоголя.
Мне хотелось поцеловать его, но я боялась сделать это первой. Мы были одновременно самыми родными и чужими друг другу.
— Я бы сказала, что подумаю. И долго бы тянула с ответом.
— Тогда бы мне пришлось еще раз воспользоваться пистолетом, — улыбка коснулась краешка его губ, — шучу, Мира. Ты больше никогда не увидишь оружия в моих руках.
Я все-таки не удержалась, переплетая свои пальцы с его.
— Ты говорил, что никого никогда не прощаешь…
Меня интересовало многое, я хотела знать ответы на все вопросы.
— Никого, — утвердительно кивнул он, — никого и никогда. Кроме тебя. Ты редкое исключение. И я хочу, чтобы ты для меня тоже делала такие исключения. Хоть иногда.
Не отворачивайся, дай мне все исправить.
— Эй, ну вы там долго, мы на полчаса договаривались! — донеслось снизу недовольным басом.
— Заткнись и не порть момент, — в эту же секунду полетело в ответ, судя по слышимости, из окна соседней комнаты.
Я улыбнулась, чувствуя как мои щеки окрасил румянец. Глупо было надеяться, что нас никто не подслушивает.
— Может быть ты спустишься, и зайдешь через дверь? — проговорила я, понимая что предательски сдаюсь в его плен.
— Это будет слишком долгая дорога, — Митя наконец-то протянул мне цветы, хватаясь рукой за оконную раму, и делая шаг навстречу.
Короткий миг, и он уже был рядом. Настолько близко, что единственной преградой между нами стали глупые невинные ромашки, которые я крепко прижимала к своей груди.
— Я люблю тебя, — проговорил он, блуждая глазами по моему лицу, его пальцы вначале коснулись моей губы, на которой осталась маленькая трещинка, а после вытерли выступающие слезы.
— Если ты дашь мне шанс, я сделаю все, чтобы услышать это и от тебя… Мне много не нужно, Мира, достаточно всего лишь знать, что ты будешь верна мне, что бы не случилось…
— Я обещаю, — прошептала я, прикрывая на мгновение глаза от его прикосновений. — Если это по-настоящему, если ты не выстрелишь мне в спину.
Слезы катились по моему лицу, я помнила что уже однажды просила об этом, только не у того мужчины. Я помогала мстить за предательство тому, чьё имя было синонимом этого слова.
— Никогда, — твердо проговорил он, и я чувствовала что верю ему.
Да, я была глупой и наивной.
Да, жизнь меня ничему не учила.
Да, мне как и прежде просто хотелось любви.
Настоящей, искренней, которая бы поглотила меня до остатка.
И пусть боль остаётся неотъемлемой частью сильных чувств, пусть склеенные чашки своими неровностями оставляют на пальцах порезы, сейчас я верила в то, что он в силах залечить мои раны.
Каждую по-отдельности, с трепетом и заботой. Он ведь умнее и старше, он ведь наверняка знает о чем говорит.
Потому что, настоящая любовь не боится никаких преград, потому что, нужные люди всегда отыщут путь к тому, по ком тоскует сердце, чтобы аккуратно вложить его в родные ладони, и попросить об одном: просто не стрелять в спину.
А он обещал, и я видела куда смотрело дуло пистолета прошлой ночью.
Все остальное больше не имело значения.
Конец
