— Ну, и ладушки! — Лис похлопал его по плечу. — Вопросы, просьбы, пожелания есть?
— Есть. Не води меня в это болото, и так ревматизм мучает. Лучше за рыбзаводом вонь нюхать…
— Принято! — подчеркнуто уважительно кивнул Лис. И для видимости внимания спросил: — Еще ходатайства есть?
Леший поднялся, потоптался на месте, вроде колеблясь: говорить или нет. Но все же решился.
— Слышь, Михалыч, короче, дело к ночи. Ты мне пенсию выхлопочешь, или как?
Начальник УР на минуту задумался, но решил ответить честно.
— Не знаю, Петруччо. Раньше за работу на нас пенсию давали, словно за вредное производство — сто рублей! Как средняя зарплата у квалифицированного рабочего. Да что рабочий — инженер столько получал. И наш сержант из «ППС»…
— Когда это было… Витька Крюк на сто рублей свадьбу сыграл в «Южном», на тридцать рыл накрыл стол…
— Во! — поднял палец Лис. — Сейчас времена другие, не знаю, что получится. Да тебе же пока рано. А до возраста, может, стаж и наработаешь!
— Ясно! — тяжело вздохнул Леший. — Ну, бывай!
Заранее ежась, он ступил в воду.
— Подожди, деньги возьми! Не зря ведь старался…
Леший сунул в карман смятые купюры.
— Я, Михалыч, не за «бабки» стараюсь, — с горечью ответил он и, шлепая по воде, направился к своему выходу.
* * *
Ровно в восемь утра два опрятных молодых человека зашли в незнающий солнца двор речпортовских пятиэтажек. Один — симпатичный, круглоголовый, коротко стриженный, с родинкой на правой щеке, в дорогой кожаной куртке, джинсах и тяжелых, начищенных ботинках. Второй — высокий, худой, лицо — как у мертвеца: череп, туго обтянутый серой кожей, бездонные провалы запавших глаз, но одежда тоже добротная и дорогая. Встретив незнакомцев по одежке, замордованная жизнью и изможденная зеленым змием дворничиха Тоня не обматерила их, как положено, а довольно любезно рассказала, где им найти старого другана Вовку Контрабаса.
Правда, когда Димон и Скелет зашли в подъезд и чары их обаяния развеялись, Тоня пришла в себя, сплюнула и скрипучим голосом сказала:
— Такая же пьянь, только одеты прилично. Видно, воруют много…
По случаю раннего времени дверь двадцать третьей квартиры была заперта, и, поскольку звонок не работал, Димон постучал кулаком, чуть не высадив колоду.
— Ну, сколько можно! С раннего утра ходют и до поздней ночи! — Нина Семеновна недовольно щелкнула замком, выставив в щель острое морщинистое лицо. — Чё надо-то?
— Контрабаса позови, мамаша, — улыбчиво попросил Димон. — Мы из его части.
Через несколько минут на пороге появился Контрабас — в тельняшке и черных сатиновых трусах до колен. Настороженные глаза обежали незваных гостей — сверху вниз и снизу вверх.
— Чего надо?
Вместо ответа Димон показал черный иракский «ТТ».
— Твой?
— Мой! — Контрабас протянул руку, но Скелет отвел ее в сторону.
— Выдь, потрещим…
Как был, в трусах и босой, Вовка шагнул на площадку, притворил за собой дверь.
— Где эти мудаки? Я им головы поотшибаю!
— Тебя кто нанял? — спросил Димон. Он перестал улыбаться, и теперь выражение симпатичного лица не предвещало ничего хорошего. Да и вряд ли оно сейчас казалось симпатичным.
— Кто Каскета заказал?
— Че-е-его?! Ствол давай!
Контрабас снова протянул руку, но Димон, вместо того, чтобы вернуть горячему контрактнику его оружие, навел «ТТ» в голый, заметно отвисающий живот. И тут же получил сокрушительный удар в скулу, от которого отлетел на несколько метров и с силой ударился в противоположную дверь. Тут же оглушительно грохнул выстрел, в белом животе появилось красное отверстие, пуля вышла из спины и пробила дверь двадцать третьей квартиры. Внутри раздался душераздирающий крик.
— Уходим! — Димон, с трудом удерживая равновесие, пальнул Контрабасу в голову, после чего они со Скелетом побежали вниз по лестнице. Сзади раздавались истошные вопли раненой Нины Семеновны.
Прыгая через три ступеньки, бойцы слетели на первый этаж, выскочили из подъезда и… наткнулись на двух милиционеров из группы задержания ОВО[26]. Оба в тяжелых, не затянутых на бедрах бронежилетах, один — с автоматом наперевес, второй держался за расстегнутую кобуру. И вид у них был не растерянно-валуховатый, как обычно, а настороженно-подтянутый и вполне боевой. Но Димон на свою беду не обратил на это внимание, не отбросил пистолет в сторону и не поднял руки, а наоборот — выстрелил в того, что с автоматом. Но даже мощная тэтэшная пуля срикошетировала от титановой пластины и с визгом улетела в серое облачное небо. Милиционера шатнуло, но он тут же восстановил равновесие и ответил короткой очередью, аккуратно уложив все три пули Димону в самую середину груди. Тот ничком повалился на землю, злополучный пистолет заскрежетал по разбитому асфальту. Скелет все понял, вскинул руки и, будто подкошенный, упал на колени.
— Все, все, не стреляй…
Дворничиха Тоня бросила метлу и всплеснула руками:
— Милиция, милиция, убивают! — привычно заголосила она, хотя милиция была уже на месте.
* * *
Он приехал под утро, но так и не заснул. Во-первых, «кокс» возбуждает нервную систему, во-вторых, разболелась нога, простреленная восемь лет назад во время одного из трех покушений. Кость всегда ноет ранней зимой и по весне… Еще повезло, что уцелел. Сколько корешей уже давно лежат под гранитными памятниками, а некоторые и вовсе неизвестно где.
За окном светало. Силуэт машины во дворе, старые липы вдоль дороги, каменное крыльцо флигеля — всюду проступили новые детали, неразличимые еще полчаса назад. И мысли проступали, которые он пытался отогнать, но они становились все отчетливей, и было ясно: от них не избавиться…
Да, рассчитывать на Шкета с его кодлой было большой ошибкой. Это обычная борзота, бакланы, которым нельзя доверять серьезное дело. Кто такой Шкет? Да никто! Вместо хозяина пострелял охрану, даже «Старый Арбат» спалить не сумел… Только показал свою несусветную глупость и слабость, да раздразнил московского медведя… Тот вон как на дыбы поднялся, «ответку» на полный ход включил, весь город перетряхнул… Правда, тоже облажался, не тех людей побил… Но он о своей ошибке рано или поздно узнает, снова начнет трясти Тиходонск и вытрясет этого придурка. Шкет сразу же «лопнет», и Каскет узнает, что это глупость и слабость не волчьего выродка, а его, Антона!
Ладно. Всяко в жизни бывало, но паниковать не следовало. Попытка не пытка. Не вышло — что ж, бывает. Пусть живет Каскет, раз повезло, пусть все идет, как шло. Надо только следы замести хорошенько… Шкет, придурок, даже из города не сдернул, не залег на дно, все так же шляется по злачным местам второго и третьего сорта. Только ему не отзвонился по специально приготовленному телефону, не попытался даже оправдаться да фишку просечь: чего ему теперь ожидать-то?
