Где вы? Где вы, черт вас возьми?
Его план был простым. Если он найдет мопед, то найдет и Хенрика с Бьерном. Он дождется их, и когда они придут… Тут план, собственно, и заканчивался. Но у него все — таки был Спиритус, значит, кое — что он сделать сможет.
После многочасового хождения Андерс чувствовал себя вымотанным и голодным. Ему пришлось вернуться домой и съесть что — нибудь, чтобы быть в силах продолжать поиски.
Выйдя на деревенскую дорогу, он решил потом двинуться к Смекету — вполне возможно, они ждали его там. Лучше провести ночь в Смекете и ждать их. Вообще ждать кого угодно, кто бы ни явился.
Так как еда была в доме бабушки, то сначала Андерс пошел туда и сделал себе пару бутербродов с ветчиной, которые съел, сидя и глядя в окна на море. Темнело, и он ждал, когда загорится огонь на Ховастене.
В доме Анны — Греты по — прежнему стоял телефон с диском. Бабушка Андерса не приветствовала кнопочных аппаратов. Прежде чем он успел подумать, что делает, пальцы уже сами набирали телефонный номер. Ему просто хотелось покрутить диск, а никакого другого номера, кроме номера Сесилии, он не знал.
Он не был уверен, что Сесилия окажется дома, но ему очень хотелось, чтобы она ответила. Он чувствовал себя таким бесконечно одиноким.
— Да, слушаю.
Андерс выдохнул и попытался собраться, но все равно его голос прозвучал жалко:
— Привет, это опять я.
— Не надо звонить мне, Андерс.
— Я трезвый.
— Прекрасно.
— Да.
Они помолчали, и Андерс смотрел на Смекет.
— Ты помнишь, как ехала на своем велосипеде? А я пригласил тебя съесть мороженое?
Сесилия вздохнула. Когда она ответила, ее голос потеплел.
— Да, — сказала она.
— Я тоже недавно вспоминал. Что ты сейчас делаешь?
— Сейчас?
— Да.
— Я сплю, — она поколебалась немного, — да, в общем, ничего особенного.
Андерс кивнул и посмотрел на море. На Ховастене загорелся свет.
— Ты счастлива? — спросил он.
— А ты?
— Как поживает твой новый приятель?
— Я не хочу об этом говорить. А ты?
— Что я?
— Что ты делаешь?
Маяк мигал в окне.
— Я ищу Майю, — сказал Андерс.
Сесилия молчала, и Андерс терпеливо ждал. Наконец он услышал, что она плачет.
— Сесилия? — спросил он. Потом громче: — Сесилия?
Она снова взяла трубку:
— Но как… как?
— Я думаю, что могу ее найти.
— Этого не может быть, Андерс.
Он ничего не стал объяснять — это заняло бы несколько часов. Маяк мигал, как будто подмигивал ему. Что — то случилось. Он вдруг почувствовал, что от маяка исходит тепло.
— Ты помнишь песню, которую пели хором на поминках отца? — спросил он. — «Солнце вечно, море бесконечно»?
— Да, но…
— Это действительно так. Так оно и есть.
Сесилия снова вздохнула, и он мог ясно видеть перед собой, как она медленно покачала головой:
— Ты думаешь, что…
Сесилия не договорила. Она откашлялась и сказала:
— Я не думаю, что сейчас стоит об этом говорить.
— Ладно, — согласился Андерс, — не будем. Всего тебе хорошего. Вполне может быть, что я тебе больше не позвоню.
— Почему?
— Ты хочешь, чтобы я тебе позвонил?
— Нет. Но…
Андерс проглотил комок в горле.
— Я тебя люблю, — сказал он и положил трубку.
Он сам не знал этого, пока не произнес вслух. Может быть, это была неправда. Может быть, это была просто реакция на ее теплый голос или тоска по близкому человеку, ностальгия по воспоминаниям. Может, это была неправда.
А любовь? Кто знает, что такое любовь? И есть ли она? А если есть, то какая она?
Почти стемнело, и над заливом уже вовсю сиял луч Ховастена.
Андерс моргнул несколько раз, а потом покачал головой, удивляясь своей собственной глупости. Почему мопед непременно должен стоять на Думаре, только потому, что они ездят на нем тут? Он может быть где угодно. Ведь море…
И море так велико.
Андерс пошел на кухню и взял большой фонарь. Он проверил, есть ли там батарейки, надел куртку и положил в карман коробок со Спиритусом.
На улице было не так темно, как казалось из дома. Он быстро спустился к причалу, чтобы проверить лодку Симона, как он и обещал.
Так он и сделал. Лодка покачивалась около причала. Андерс сел на корму, завел мотор и направился к Каттхольмену.
Дорога к дому
Подобно останкам доисторических животных, повсюду на берегу валялись поваленные деревья. Они торчали как ребра гигантских скелетов. Луна еле светила, было довольно прохладно.
Андерс обогнул северный мыс. Остров купался в лунных отсветах. Ничего не изменилось по сравнению с тем последним разом, когда он тут был. Андерс вытащил лодку на берег и зажег фонарь.
Он сделал несколько шагов влево — в сторону дома. Он сел на нижнюю ступеньку и посмотрел на воду.
Десять, девять, восемь, семь, шесть…
Он медленно считал в обратном порядке от десяти до нуля, может быть раз тридцать, и продолжал смотреть на воду. Луна стояла над самыми верхушками деревьев. Андерс почувствовал себя неуютно, встал и зашел в домик.
Видимо, здесь недавно были люди. Деревянный стул сломан, и колода карт рассыпана на полу. В одном углу лежала куча пустых бутылок, на кроватях не было матрасов и одеял.
Андерс подошел к столу. Сквозь небольшое окно он увидел мопед, прислоненный к стене. Он наклонился и стал собирать карты с пола.
И тут он услышал мерный всплеск. Вскоре после этого раздался голос Хенрика.
— Не подходи к дому, — кричал он, — а то получишь топором по уху!
Андерс медленно распрямился и выпустил из рук карту. Это была пятерка пик. Он поднялся из — за стола, завязал комбинезон Майи вокруг пояса и пошел к дверям.
Хенрик и Бьерн стояли у крыльца. Хенрик держал в руках нож, его длинное лезвие острием было направлено прямо на Андерса.
— Мне не хотелось возвращаться в старый дом, — сказал Бьерн, — тут слишком много дурных воспоминаний.
Андерс сидел на верхней ступеньке крыльца и смотрел на них. Они почти не изменились с прошлого раза, но все же теперь он видел перед собой не жутких призраков, а двух жалких мальчишек, у которых ничего не было за душой. И он сказал:
