— У меня остался всего один математический сопроцессор, — объяснила ей Нансия, — и мое навигационное оборудование не функционирует. Когда я включу двигатели, мы выйдем из петли расщепления и войдем в расширение того пространства, к которому окажемся ближе. Я попытаюсь поддерживать стабильный путь, но мне может потребоваться ваша помощь в навигации. Поскольку графический процессор не поврежден, я буду выдавать изображения ближайших подпространств. Держите руку на контрольной панели и указывайте мне направление каждого ответвления.
— Сделаю все, что смогу, — снова ответила Микайя, но Нансия заметила, что она положила на сенсорную панель руку-протез; вторая рука все еще была уродливого багрового цвета, кончики пальцев распухли, под ногтями черные полумесяцы. Нансия помнила, что сказал Полион относительно гангрены. Насколько его гиперчипы ускорили метаболические процессы Микайи? «Доставить ее к врачу… но я не смогу это сделать, если кто-нибудь не поможет мне выбраться из сингулярности… и мы не можем ждать, пока Фористер оправится от действия параяда».
А потом, у Нансии не осталось энергии на то, чтобы беспокоиться за Микайю, и вообще на что бы то ни было, кроме волн трансформации, которые смыкались над ней, бросали и толкали ее через подпространства, деформировали ее корпус и всех, кто находился внутри… и еще на потоки расчетов, ускользающих от ее единственного процессора. Растерянная и задыхающаяся, Нансия ощущала, как твердая рука ведет ее вверх… во внешний мир. Нансия слепила последние числа в удобоваримую последовательность уравнений и прорвалась через хаос несчетных бесконечных подпространств в блаженную обыденность реального пространства.
Прежде чем она успела поблагодарить Микайю, плотный коммуникационный луч ударил в ее ослабевший центр связи.
— Так скоро вернулась, ФН? Что случилось? Я думал, ты направляешься на Центральные.
Это был Симеон, управляющий мозг базы Вега.
— У нас была небольшая проблема с вирусом, — ответила ему Нансия. — Вернулись… для ремонта.
Остальная история могла подождать до тех пор, пока она не сможет поведать все приватно. Незачем будоражить всю галактику оповещением о том, что неизвестное количество компьютерных систем заражено шемалийскими гиперчипами.
— Теперь все под контролем?
— Можно сказать и так, — сухо согласилась Нансия, включая оставшиеся сенсоры и проверяя свое внутреннее состояние. Половина процессоров сожжена, в пассажирском отсеке перекатываются спящие тела, три отпрыска Высоких Семей связаны кандал-полем и злы как черти, Фористер корчится от боли — когда мышцы обретают чувствительность после параяда, в них словно вонзают тысячи иголок, — а в кресле пилота сидит инвалид-генерал, та, благодаря которой Нансии удалось вообще вернуться в реальное пространство…
— Да, — сказала она Симеону. — Все под контролем.
Глава 18
В последующие дни, пока длился ремонт, Нансия начала понимать, насколько. Калебу должна была быть ненавистна ситуация, когда он оказался на больничной койке, а Нансия с новым «телом» отправилась завершать задание, которое они начали вместе. Теперь сама Нансия была «выздоравливающей» и временно оказалась отстранена от дел. Для того чтобы защититься от проникающего эффекта воздействия гиперчипов Полиона, ей пришлось, по сути, искалечить себя и сделать огромные участки собственной системы неспособными к работе. А чтобы не дать запущенной им программе-«червю» вступить в контакт с другими гиперчипами сразу же, как корабль выйдет из сингулярности и снова обретет возможность доступа в Сеть, Нансия расправилась с собственной памятью, безжалостно отсекая целые секции банков памяти и операционных кодов.
— Это чудо, что ты смогла вернуться целой, — заявил ей Симеон, мозг базы Вега. — И ты не улетишь отсюда, пока не пройдешь самый тщательный осмотр и ремонт. Это не мои распоряжения, это приказ, переданный лучом из КС. Так что никаких споров!
— Я и не собиралась спорить, — отозвалась Нансия с непривычной для нее покорностью. На самом деле после стресса, вызванного затянувшимся пребыванием в сингулярности и последующим возвращения на одной трети энергии, у нее не было особого желания ни на что, кроме как остаться на орбите вокруг базы Вега и смотреть на вращающиеся вокруг звезды.
Или, по крайней мере, так Нансия говорила себе. Она была ранена, она устала, и она не была готова к ответственной задаче по доставке заключенных и свидетелей обратно на Центральные для судебного процесса. Гораздо разумнее было записать ее показания на инфокристалл и отослать его на новеньком сверкающем корабле Курьерской Службы, который прибыл, чтобы забрать остальных.
— Я буду скучать по тебе, — сказал Фористер, — но ты скоро вернешься к работе, Нансия. А если учесть, с какой скоростью вершатся дела на Центральных, то ты, вероятно, прилетишь еще до того, как суд будет закончен. А если нет… — Он взвесил на ладони сверкающий мегакристалл, — …для восстановления законности это ничем не хуже, чем твое личное присутствие. Ты скопировала сюда записи всего, что происходило на борту, и того, что ты воспринимала через комм-клипсы, верно? Должно быть, это самая полная — и самая ужасная — запись, которая когда-либо попадала нам в руки.
— Она… возможно, не настолько полная, как вы ожидаете, — призналась Нансия. — Ты же знаешь, у меня разрушена часть памяти.
— Да, я знаю. Но твое личное присутствие — то есть я хочу сказать, через комм-клипсу — в этом случае ничего не изменит, так? Если что-то из твоих банков данных погибло, то при перекрестном допросе оно ведь не восстановится.
Это, по мнению Нансии, было в достаточной степени правдой, и если бы единственной причиной пробелов в записи были повреждения, нанесенные ее банкам памяти, то не было бы никакого повода подвергать ее перекрестному допросу. Но это был вопрос, который она ни с кем не желала обсуждать. Нансия попрощалась с Фористером, попыталась обуздать горечь одиночества, которую она ощутила, когда новенький корабль КС отбыл, и вернулась к созерцанию звезд Веганского подпространства. Звезды успокаивали; яркие и прохладные, они складывались в неизменные узоры, знакомые Нансии, словно… словно…
Она обнаружила, что больше не «помнит» названий созвездий, видимых из подпространства Веги. Нансия никогда не проводила в этом подпространстве достаточно много времени, чтобы вид звездного неба запечатлелся в ее человеческой памяти; а навигационные карты, на которые она полагалась, были стерты. Точно так же, как таблицы точек сингулярности и алгоритмы расщепления, записи капеллианской музыки…
— Ты знаешь, я сожалею о том, что смеялась над мягкотелыми, — задумчиво призналась Нансия Симеону, пока техники хлопотали вокруг нее, убирая оплавленные комки, некогда бывшие гиперчипами, восстанавливая соединения и сенсоры, выстраивая новые, пока еще пустые, банки памяти, в которые можно будет загрузить ту информацию, которую Нансия затребует. — Я никогда не осознавала, насколько они уязвимы, ведь им приходится полагаться лишь на те навыки и сведения, которые хранятся в их органическом мозгу.
