И я звоню в Брайтон.
— Привет, Бакстер!
Сейчас половина шестого — должно быть, он как раз закрывает магазин.
— Ты уже дома, детка? — Его голос дрожит не меньше моего.
— Да! — Кажется, прозвучало бодро. — И хочу попросить об одолжении. Помнишь, как мы однажды спасли Руби?
Моей девочке было десять лет, она встречалась с мальчиком (встречалась! Смех, да и только) и боготворила в нем буквально все — от слегка кривобокой походки и манеры носить джинсы на бедрах, демонстрируя трусы, до длиннющей челки, закрывающей большие карие глаза. Точно такие, как у самой Руби. Учебники Микки носил в «адидасовском» ретрорюкзаке. Как-то после математики он пригласил Руби на свидание. В полумраке кинозала они хрустели теплым маслянистым попкорном.
— Помнишь, как Микки — ну, парнишка тот из ее школы — дал Руби отставку, послав электронное письмо?
— Спрашиваешь, детка! До сих пор нож в сердце. Откуда в юнце такая жестокость? — Бакстер идет по жизни будто с содранной кожей.
— Мы с тобой переписали текст — помнишь? — и послали его вроде как с адреса Микки.
А если бы не вышло, у меня бы рука не дрогнула щелкнуть пару раз мышкой и удалить эту мерзость. Парень хватил через край со своим письмом. Сводил моего ребенка в кино, угостил гамбургером в забегаловке да прогулялся с ней по набережной — причем я топала следом метрах в пятидесяти, прикидываясь праздной чужой теткой, — и возомнил о себе бог весть что. Его письмо убило бы мою девочку.
— Еще бы, — подтвердил Бакстер. — Честь по чести сообразили. Лишние слезы нашей малышке ни к чему.
— Вот-вот. А как ты это сделал? — Мои пальцы уже наготове, нависли над клавиатурой ноутбука. Плечом прижав трубку к одному уху, другое ухо я нацелила на входную дверь.
— Дай-ка подумать… Так. Перво-наперво надо кликнуть мышкой меню «Сервис» и выбрать «Учетные записи». Они откроются в отдельном окне. — Бакстер вздохнул. — Это ж фокус Патрика. Мы с ним разыграли его бывшего.
— Запись всего одна. Это ничего?
— Без разницы. Да, Эрин…
— А?
— Я не спрашиваю, зачем тебе все это, и ты уж, детка, не говори.
— Спасибо, Бакстер!
— Затем щелкаем «Свойства» и получаем детали этой записи. — Бакстер ждет, пока я справлюсь. — Теперь нужно изменить имя пользователя на того, кто будет отправителем твоего письма.
— Угу. — Я набираю Джек Хэммонд, жму «Далее», впечатываю электронный адрес Луизы в поле «Кому», удаляю из поля «Тема» таг Fw:, который свел бы все усилия к нулю, а потом стираю все, что может выдать пересылку.
— Теперь пиши все, что хотела, и жми «Отправить». Только не забудь стереть оригинальный текст, не то все пойдет прахом. Да, и восстанови учетную запись.
Бакстер, конечно, чувствует, что будущее мое по-прежнему в тумане. Я обещаю скоро позвонить и прощаюсь. Через минуту новое письмо от Джека Хэммонда готово.
Привет, Лу!
Тест удался на славу. По результатам анализа образцов ДНК шанс, что Эрин Найт является биологической матерью Руби Найт, составляет 99,9 %. Ошибки быть не может: Эрин Найт — родная мать девочки. Надеюсь, это продвинет, а не затормозит твое расследование.
Удачи,
Джеймс.
Фразу про выпивку я выбросила. Чем меньше эта парочка будет общаться, тем лучше для меня. Отправляю свое письмо и удаляю первоначальное, вписываю имя Луизы в ее учетную запись. Еще полминуты — и на адрес Луизы ван Холтен приходит новое письмо от Джека Хэммонда. А мне остается только надеяться, что Луиза с Робертом не усомнятся в источнике и не станут слишком глубоко рыть.
И тут я вдруг вспоминаю рассказ Роберта об одном его деле. Он защищал тогда клиента, которого судья не желал признать бездомным. С самого начала процесса судья был склонен больше верить прокурору, и Роберт велел клиенту не бриться и являться на заседания суда в драных джинсах и старой футболке. Он выиграл дело.
«Люди склонны верить тому, что видят», — объяснил он мне.
Хоть бы он был прав… Я бегу наверх — распаковывать сумку.
Глава XXXIII
Роберт открыл входную дверь дома Черил и подтолкнул внутрь Руби и Луизу, а сам стрельнул взглядом вдоль улицы и лишь затем переступил порог — с таким чувством, будто шагает с края вселенной.
— Полагаю, это дом Черил? — спросила Луиза.
Роберт приложил палец к губам. Они вломились в чужой дом — правда, воспользовались ключами и пришли не грабить, а вернуть похищенное.
Все трое топтались на свободном пятачке посреди крохотной гостиной. Луиза ждала дальнейших действий Роберта. Руби же кривилась и вздыхала, демонстрируя недовольство всей этой дурацкой затеей.
— Черил? — позвал он. — Вы дома? Я привез вашу сумочку.
— А другим рот затыкаем, — прошипела Луиза.
— Ничего не трогайте!
Приказ Роберта опоздал: Луиза уже взяла в руки серебряную рамку с целой коллекцией маленьких снимков.
— Посмотри-ка, — сказала она, и Роберт заглянул поверх ее плеча. — Кто это?
Хорошенькая, восточного типа девушка, сильно беременная. И снимали в основном ее живот. Роберт пожал плечами и перевел взгляд на окно. Снаружи все еще солнечно, а в мире Черил властвует сумрак.
— Подождите меня здесь, — произнес Роберт, а в душе поблагодарил Луизу — та взяла Руби за руку, погладила, успокаивая. Он двинулся к задней двери дома, а когда вдруг затормозил, Луиза и Руби налетели на его спину: они и не подумали остаться в гостиной. — Тсс! Слышите?
— Кто-то плачет, — прошептала Луиза.
— Нет, поет, — возразила Руби.
Роберт прислушивался, склонив голову набок.
— Наверху? — выдохнула Луиза.
Роберт кивнул и первым начал восхождение по крутой лестнице. Луиза поднималась следом, не отпуская руку Руби.
Звук усиливался, раздражающий, как вой мартовского кота в ночи. На маленькой площадке окон не было — темнота хоть глаз выколи.
Но уже через миг Роберт упал на колени и подполз к дальнему от лестницы углу. Кто-то забился в этот угол и тянул тоскливую мелодию, время от времени прерывая ее всхлипами.
— Черил! Что случилось?! — хрипло выдавил Роберт. Такого он никак не ожидал.
Луиза щелкнула выключателем, и все зажмурились, ослепленные.
Роберт успел проглотить изумленный возглас, зато Луиза так и ахнула. Зрелище было душераздирающее. Черил свернулась на ковре, обняв колени, согнув спину, как младенец в утробе матери, и раскачивалась взад-вперед в монотонном ритме унылой песни. Роберт отвел спутанные черные волосы с лица — мокрого, в потеках туши, перекошенного от ужаса. Женщина не видела ни Роберта, ни его спутниц. Она утонула в океане собственного горя.
