– Конечно, дорогая! Уверена, что Блейк все равно будет ночь напролет совещаться с адвокатами. Позвони мне, когда соберешься ехать. Я пришлю за тобой машину.
– Хорошо. Спасибо, мамочка!
– Не за что. Я рада, что могу тебе хоть чем-нибудь помочь… Подожди минутку. Уильям! – приглушенно воскликнула она в сторону. – Так ты позвонишь, Даника?
– Да, – произнесла Даника. – Давай отца, пока он не остыл!
– Мне кажется, что лучше…
– Даника! – послышался в трубке голос отца. – Слава Богу, ты здесь, девочка. Я очень беспокоился, что ты решишь спрятаться в Мэне.
– Я была в Бостоне, – возразила Даника. – И прилетела, как только позвонил Блейк.
– Может быть, ему наконец удалось до тебя достучаться, – веско проговорил отец. – Теперь я хочу, чтобы ты поняла: волноваться не из-за чего. Все обвинения дутые.
– Папа, у властей есть доказательства того, что «Истбридж» замешана в этих поставках…
– Но не Блейк! Кто-то его подставил. Не знаю, кто именно, но он вряд ли от этого выиграет. Адвокаты Блейка в этом уверены. Фитцджеральд и Пикеринг вместе с ним, не так ли?
– Да, они здесь.
– А что они говорят? Он ведь не собирается подавать в отставку?
– Нет. Он сказал, что накануне говорил с президентом и уходит в кратковременный отпуск. Завтра он выступит на пресс-конференции. Он сделает заявление, что не станет отвечать на вопросы, пока основательно не подготовится к судебному разбирательству, а пока будет идти разбирательство, его место займет его заместитель.
– Ну что ж, это разумно. Он не признает свою вину. А какую стратегию для защиты решили избрать Фитцджеральд и Пикеринг?
– Не знаю. Сейчас они как раз это обсуждают. Думаю, им еще понадобится кое-какая информация из судебных органов.
– Может, я могу чем-то помочь?
– Поговори об этом с самим Блейком, – сказала Даника. – Хочешь, я позову его?
– Нет, не отрывай его. Ему не нравится, когда я вмешиваюсь в его дела. Тем более сейчас.
– Уверена, он не откажется от твоей помощи.
– Что ж, если так, он знает, как со мной связаться.
Даника почувствовала в словах отца плохо скрываемое раздражение. Отца можно было понять, решила Даника, ведь этот скандал отразится и на его репутации.
– За тобой тоже охотятся репортеры? – спросила она отца.
– Да, были такие. Я их отшил, ты же меня знаешь – я с ними не церемонюсь.
– Хорошо, папа, – сказала Даника, – мне пора вернуться к Блейку. Еще увидимся.
– Постарайся дать ему понять, что он может на тебя опереться, Даника, – сказал отец. – Ты ему нужна.
– Не волнуйся, я знаю свое место.
Конечно, она его знала. И уж, само собой, оно было не здесь. Положив трубку, она несколько минут стояла в задумчивости. Хорошо, что она договорилась с матерью, чтобы та прислала за ней машину. Главное, она, что называется, отметилась. Повидалась с Блейком. Пресса все зафиксировала. Отец, конечно, рассчитывал, что она останется еще с ним на какое-то время… Что ж, это ее последнее испытание, а стало быть, она спрячет гордость в карман и будет терпеть.
Она не сразу вернулась в кабинет, а направилась на кухню, чтобы выпить чаю. Джона она отослала в кабинет узнать, не хотят ли мужчины что-нибудь выпить и перекусить. Несколько минут в одиночестве – было то, что нужно, чтобы немного прийти в себя. Когда она присоединилась к мужчинам, которые разрабатывали план генерального сражения, то чувствовала себя уже более уверенно.
Увы, уединение в кабинете с тремя мужчинами быстро стало ей надоедать. Она снова попыталась сосредоточиться на разговоре, но тщетно. Все ее мысли то и дело возвращались к Блейку. Даника поймала себя на том, что не может смотреть на него. Звуки его голоса, его мимика, жесты вызывали у нее раздражение. Ну почему он сразу не дал ей развод и не избавил ее от этого позора?! Зачем она была ему нужна?! Он же не любит ее, а может быть, вообще еле терпит. От этих мыслей она даже почувствовала облегчение – словно они освобождали ее от ответственности за мужа.
Когда адвокаты о чем-то бурно заспорили, она отозвала Блейка в сторонку.
– Я тебе сейчас не нужна? – спокойно спросила она.
– А куда ты намерена отправиться? – поинтересовался он.
– Хочу переночевать у родителей.
Он пристально посмотрел ей в глаза. Губы его дрогнули, и он пробормотал:
– Не очень-то будет красиво, если ты на виду у всех уедешь отсюда. Они готовы ухватиться за любую мелочь. Не говоря уж о том, что, оказывается, жена не хочет ночевать с мужем в одном доме…
– Но мы и так уже давным-давно не спим вместе. Ни здесь, ни где-нибудь еще, – возразила Даника. – Что до прессы, то можешь сказать, что я не хочу оставаться здесь потому, что именно они меня нервируют. Кстати, это правда. Скажи, что я потрясена всем случившимся. Это тоже правда. Скажи, наконец, что моя мать тоже потрясена, и мне нужно побыть с ней, успокоить ее, а ты тем временем будешь беседовать со своими адвокатами.
– Это отговорка на день, не более. И вообще, нам с тобой, как говорится, нужно выступить единым фронтом, – заявил Блейк.
– Я прилетела в Вашингтон, хотя мне этого не хотелось. Разве этого не достаточно?
– Нет. Я хочу, чтобы ты была со мной завтра в суде, когда будет оглашено обвинительное заключение. И на пресс-конференции тоже. И уж само собой, чтобы ты находилась в зале суда, когда начнется разбирательство.
Внутри у Даники все клокотало от ярости, но она заставила себя успокоиться. Будет и на ее улице праздник, сказала она себе. А сейчас, что ж, – она отслужит Блейку за свою свободу.
– Хорошо, Блейк, – медленно проговорила она. – Я буду с тобой. Но я не собираюсь жить с тобой в этом доме целых четыре месяца. Если мне суждено остаться в Вашингтоне, то придется подыскать другой вариант.
Он потер лоб.
– Слушай, Даника, у меня и без этого хлопот по горло! А тут еще ты со своими капризами.
– Можешь называть это как тебе заблагорассудится, – твердо сказала она, не давая воли злости. – Но тебе придется с этим считаться… – Она направилась к лестнице. – А сейчас я иду звонить матери, чтобы она прислала за мной машину. Я с ног валюсь. Денек выдался нелегкий. Можешь заехать за мной завтра по дороге в суд. Тебе известно, где меня найти.
Она уже спускалась по лестнице, когда Блейк ее окликнул.
– Даника!.. Так я могу рассчитывать на твою поддержку, а?
Она испытывала к нему почти жалость. В эту секунду он был таким беспомощным, а она совсем не чувствовала себя победительницей. Его унижение не доставило ей никакой радости.
