– Ну уж и опрокинется. Ты у меня классный водитель.
– Спасибо, Бобби. А ты классный пассажир.
– Вот только…
– Что – вот только?
– Раз уж смерти нет, можешь и дальше нестись сломя голову, это меня не беспокоит. Я вот чего в толк не возьму: какого черта я тогда покупал диетическую кока-колу?
* * *
Томас скатился с кровати, вскочил на ноги.
– Дерек, беги! Она идет!
Но Дерек не слышал: он смотрел на говорящую лошадь в телевизоре.
Телевизор стоял посреди комнаты, между кроватей. Томас бросился к Дереку, хотел растормошить, крикнуть ему в самое ухо, но тут раздался чудной звук. Не в смысле смешной – в смысле страшный. Похоже на свист – и вроде не свист. А еще ветерок налетел. Пахнул пару раз и затих. Не теплый, но и не холодный, и все-таки у Томаса – мурашки по коже.
Томас стащил Дерека с кресла.
– Ну беги же, беги! Идет Беда. Помнишь, я говорил? Беги!
А Дерек посмотрел на него по-глупому и улыбнулся. Он подумал, Томас хочет его рассмешить – как дядьки по телевизору. Забыл про свое обещание. Он ведь решил, что Беда – это яйца всмятку, а на ужин яиц всмятку не давали, значит, Беда миновала. А она не миновала. Но Дерек этого не знает.
И опять чудной свист. И ветерок.
Подтолкнув Дерека к двери, Томас крикнул:
– Беги!
Свист оборвался. Ветер тоже. И вдруг откуда ни возьмись – Беда. Появилась и стоит между ними и открытой дверью.
Так и есть: Беда – человек. Нет, не просто человек. Это существо вылепилось из мрака, из ночи, заплеснувшейся в окно. И дело не в том, что на нем черная майка и черные брюки. Томас чувствовал, что у него и внутри черным-черно.
Дерек сразу испугался. Как увидел, так и понял, что перед ним Беда. А что бежать поздно, не понял. И бросился к двери, прямо навстречу Беде. Конечно, такого здорового дядьку с ног не собьешь, а Дерек хоть и глупый, но это даже глупый сообразит. Наверно, он хотел проскочить мимо.
Незнакомец не дал ему уйти. Он ухватил Дерека и поднял в воздух – легко, как подушку. Дерек закричал, и страшный дядька со всей силы брякнул его об стенку. Крик смолк, со стенки попадали фотографии Дерековых папы и мамы и брата. И не с той стенки, об которую ударился Дерек, а с противоположной, где его кровать.
Просто ужас, какой он быстрый, этот злодей. Самое страшное в нем, что он такой быстрый. Он еще раз брякнул Дерека об стенку. У Дерека открылся рот, но оттуда не вылетело ни звука. А Беда его – опять об стенку, еще сильнее, хотя и в первый раз было сильно. Глаза у Дерека сделались чудные-пречудные. Тогда дядька оттащил его от стенки – и об стол. Стол заходил ходуном, вот-вот рассыплется на части, но все-таки выдержал. Голова Дерека свесилась со стола, Томас увидел его лицо вверх тормашками: глаза вверх тормашками моргали часто-часто, рот вверх тормашками разинут, но ничего не слышно. Томас перевел глаза на странного дядьку. Тот смотрел на него и ухмылялся, как будто все это в шутку, для смеху. А это совсем и не смешно.
На краешке стола лежали ножницы, которыми Томас вырезал картинки для стихов. Когда Дерек ударился об стол, они чуть не упали. Страшный дядька схватил их и воткнул в Дерека, и из него пошла кровь. Дерека – ножницами! Бедного Дерека, который в жизни никому ничего плохого не сделал, разве что себе! Дерека, который даже не знает, как оно делается, плохое! А страшный дядька воткнул ножницы в другое место, и оттуда тоже пошла кровь. И еще, и еще. И вот уже кровь идет из четырех дырок на груди и на животе. И изо рта, и из носа. Тогда страшный дядька снял его со стола и швырнул, как подушку. Нет, как мешок с мусором – так мусорщики бросают мешки в мусорную машину. Дерек упал на кровать. Лежит на спине, а спереди торчат ножницы. Лежит и не шевелится. И Томас догадался, что Дерек уже не здесь, а в Гиблом Месте. Самое страшное, все так быстро – Томас даже не успел сообразить, как спасти Дерека, По коридору – топ-топ-топ – кто-то бежит.
Томас позвал на помощь.
В дверях показался санитар Пит. Он увидел Дерека, ножницы, кровь из всех дыр, и на него напал страх. Сразу взял и напал. Пит повернулся к Беде и спросил:
– Кто…
Страшный дядька схватил его за шею, и Пит захрипел, будто у него что-то застряло в горле. Он обеими руками вцепился в дядькины руки, но у Беды одна рука – прямо как его две. Пит дергает, дергает, а этот страшный не отпускает. Потом поднял Пита за шею, так что у того голова запрокинулась, ухватил за ремень и швырнул в коридор. Пит налетел на медсестру, и они повалились на пол. Кричат, барахтаются.
Все так быстро – часы только несколько раз тактакнули.
Страшный дядька громко захлопнул дверь и увидел, что она не запирается. Тогда он сделал самую страшную, самую странную странность: он вытянул руки, и из ладоней полился синий свет – как из фонарика, только в фонарике он не синий. Вокруг дверной ручки, по краям двери и по петлям засверкали искры. Металл задымился, стал плавиться, как масло в картофельном пюре. Дверь была Огнеупорная. Томаса предупреждали: если в коридоре вспыхнет пожар, закрой дверь и никуда из комнаты не выходи. Дверь потому и называется Огнеупорная, что огонь через нее не пробьется. Томас еще удивлялся: двери разве бывают упорные? Но вслух не спрашивал. А не горела она потому, что была из металла. И вот металл плавился, дверь прикипала к металлическому косяку. Теперь отсюда не выйти.
В дверь стучали, пытались ее высадить, но она не поддавалась. Из коридора доносились голоса. Они звали Томаса и Дерека. Некоторые голоса Томас узнал. Он хотел крикнуть: "Помогите! Беда!", но не мог выговорить ни слова, совсем как Дерек.
Страшный дядька перестал светить синим светом. Повернулся к Томасу. Улыбнулся. Недобрая у него улыбка.
– Томас?
У Томаса ноги подкосились. Как он не шлепнулся на пол, непонятно. Он прислонился к стене возле окна. Может, открыть окно и выскочить? Их же учили, как Действовать Во Время Пожара. Нет, не успеет: Беда быстрая-пребыстрая.
Страшный дядька шагнул к нему. Еще шагнул.
– Ты Томас?
Томас не мог выдавить из себя ни звука. Он только открывал рот, как будто говорит. А что, если не признаться, что он Томас? Может, Беда поверит и уйдет? И он тут же опять научился говорить.
– Нет. Я.., нет.., не Томас. Томас в большом мире. У него высокий кур, он дебил с высокими показателями. Ему сказали, чтобы он лучше жил в большом мире, вот.
Страшный дядька засмеялся. И смех у него не смешной, а очень-преочень нехороший.
– Что ты за зверь – не пойму. Откуда ты такой взялся? Надо же: полный кретин, а вытворяет такое, что даже мне не под силу. Как же это, а?
Томас молчал. Он не знал, что ответить. Ну чего они барабанят в дверь? Так ее все равно не открыть. Попробовали бы по-другому. Полицейских бы позвали, пусть принесут открывалку, которой открывают попавшие в аварии машины, чтобы люди выбрались, – Томас видел по телевизору. Лишь бы полицейские не сказали: "Извините, но для интернатских дверей открывалка не годится, только для машин". Тогда никакой надежды.
