Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
Между деревьями вышло еще несколько пеших, и они несли над собой на жердях большой глиняный сосуд, украшенный вьющимися змеями. Я видел, что змеи те вьются на их руках и лицах. За ними в скрежете железа появились странные, коренастые твари, немного напоминающие крабов, а немного – бронированных безголовых птиц; они приняли сосуд и помаршировали с ним прямо к городку, не обращая внимания на сыплющиеся с частокола стрелы: те лишь отлетали с лязгом от их брони. Создания эти поставили сосуд под самые врата и вернулись к всадникам. Один из них сошел с коня, отдал кому-то тяжелый топор, а потом отстегнул от пояса длинную ременную пращу. Поместил туда снаряд – железный шарик – и принялся раскручивать пращу над головой все быстрее и быстрее. Махнул ремнем, снаряд свистнул в воздухе и с треском расколол сосуд, что распался на несколько кусков и освободил облако синего, густого дыма. Я не понимал, что вижу, но я помню, что был смертельно испуган не пойми почему. Дым осел на земле серебристым налетом, подобно инею, а потом грязь начала двигаться, вздымались на ней волны, с шумом лопающиеся пузыри, а затем земля выпятилась и встала дыбом, обретя форму грубого великана: холма распадающейся грязи с едва обозначенной головой, мощными ногами и сильными руками, которыми великан ухватился за ворота и вмялся в них. Люди в городке стреляли в чудовище из луков, бросали камни и топоры, но все это поглощалось холодным телом монстра, не причиняя ему вреда. Бревна заскрипели, начали выгибаться, а потом треснули с сильным грохотом, а ворота разлетелись вместе с созданием, разбрызгавшемся во все стороны комьями грязи.
Всадники вскинули оружие и издали дикий вопль, что звучал как лязг, как «Ааак-кен! Ааак-кен!», и ринулись прямо в зияющее отверстие ворот.
Потом я оказался внутри города, и был это уже конец. Бревна, забрызганные кровью, выкрученные тела, ужасные крики женщин и детей. Голоса вставали под небеса, и я тоже кричал. Видел еще связанного человека и одного из нападавших, который смотрел на несчастного сквозь отверстия в черепе чудовища, который был на его шлеме. Я услышал, как спрашивает он тихим, вежливым голосом: «Где Долина Скорбной Госпожи?», а потом поднимает небольшую металлическую флягу и выливает немного жидкости на ноги связанного, и как жидкость эта начинает дымиться и вдруг выстреливает пламенем.
Мужчина в драконьем доспехе снова задал вопрос, поднимая флягу, и я начал кричать, будто пылал я сам.
Проснулся, слыша собственный крик и крик Бенкея, и, кажется, всех существ в селении. А потом неслись мы к башне, один за другим, спотыкаясь и падая, среди рыдающих, стенающих и бьющих крыльями существ прямо в отворенные ворота из сплетенных корней, потом по деревянным ступеням, коридорам, меж колонн из стволов и плетенных узоров ветвей.
А чуть позже встали мы в огромном зале и хором стали петь песню.
Тогда впервые я увидел Скорбную Госпожу.
Она возносилась в большом круглом зале, отделенном от нас решеткой из листьев и цветов, за хрустальными стеклами. Огромный ствол дерева с переплетением корней, складывающихся будто в огромную, драпированную юбку, рос от ее пояса, иные корни оплетали ее талию и грудь. Ствол выглядел так, как и должен выглядеть ствол старого дерева, но при этом он казался мягким, колыхался и волновался во все стороны, как настоящая ткань, но при том поскрипывая, как дерево. Женщина, большая, со странно чужим лицом с запечатленным на нем страданием, окруженная облаком похожих на руно волос, медленно колыхалась с раскинутыми руками, а вокруг прыгали дикие дети не больше ее ладони, трепеща крылышками и волоча за собой полосы раскаленной пыли.
Мы пели. Медленно, тихо, бесконечно. И все понемногу успокоилось, хрустальные стекла, сквозь которые мы видели Госпожу, начали затягиваться пятнами серебра и вдруг сделались зеркальной поверхностью. Я увидел в нем толпу прекрасных, элегантных существ, окруженных радужными крыльями, похожими на лепестки цветов, а между ними – двух отвратительных железных чудовищ: Бенкея и себя. Мы были шипастыми и зубастыми драконами, похожими на всадников из моего сна. Бенкей застонал и закрыл лицо руками, а я понял, что это Скорбная Госпожа увидела нас и что теперь мы сделаемся частью ее сна. Сквозь мутнеющее стекло я увидел, как Госпожа перестает двигаться и медленно свешивает голову. Кошмар закончился.
В долину вернулось спокойствие. Пустой, бессмысленный, туманный покой болезненного сна, который затапливал нас, как летняя, мутная вода. Катились дни и сочилось время. Я думаю, что вне долины оно текло. Там полнилось уже лето, неслись дни и недели, но тут мы переживали все тот же, никакой, туманный день без начала и конца, копаясь в земле и бродя без особой цели.
Время захлестывало нас, и мне казалось, что мы начали меняться. Мы уподоблялись сонным, оглушенным существам, которые бродили вместе с нами долиной.
Но с того мига, как Госпожа взглянула на меня сквозь зеркало, мои сны изменились. Мне начало сниться то же, что и ей. Порой я плыл сквозь долину средь листвы, диких детей, пляшущих на цветках или танцующих на поверхности стоячей воды, словно та была зеркалом, в тумане сияющей пыли под печальную, тихую музыку. Порой накатывал кошмар, и тогда я становился потерянной, испуганной девочкой, которую настигали чудовища из слизкого мяса, с набухшими членами размером с сучья, трескалась земля и из нее вырастали отекающие слизью губы, которые меня поглощали, отовсюду на меня брызгала густая, скользкая жидкость, лазили по мне какие-то членистоногие жуки, в темноте тянулись ко мне жирные ладони, которые проникали в каждый уголок тела.
Я просыпался тогда с криком и знал, что мы должны петь и усыплять Госпожу, прежде чем ее кошмары ворвутся в долину.
И в этих снах всегда возвращалась ко мне пещера. Черная пещера на склоне горы, пещера, где обитала гигантская слепая змея. Пещера эта пугала меня более всего, и я не знал, почему так.
Однажды ночью во снах все изменилось. Я увидел обычного мужчину в широких черных штанах и в серой куртке с вышитыми круглыми знаками на груди и рукавах, с ножом у бока. Мужчина был худощавым, с короткими красными волосами и крупным носом, похожим на клюв птицы, и я откуда-то его знал. Он появился среди вьющихся, как щупальца, деревьев, лоснящихся от слизи грибов, торчащих, как столпы, из земли, а за спиной его я видел пещеру со слепым змеем. «Время, Филар! – сказал мужчина. – Взгляни на небо, Филар, и проснись!» А потом обернулся и вошел в пещеру, которая так меня пугала.
Завтра я и правда проснулся. Иначе, чем всегда. Будто бы проснулся на самом деле. Я увидел Бенкея, как он бродит бесцельно, что-то бормоча себе под нос. Я увидел, что на его спине начинают расти черные перышки. Я схватил его за руки и встряхнул, но он взглянул безо всякого выражения, взял раздвоенную палочку, которую мы употребляли как мотыгу, и пошел на поле. Я не желал – и никто не обратил на это внимания. Прошел поселением и смотрел, словно видел его в первый раз. Я чувствовал смрад грязи и объедков, видел бедные крыши и уродливых существ, путающихся в своих странных конечностях, со сбитыми волосами, полными хвои и мусора, смотрел на мокрые язвы в тех местах, где вырастали у них из спины потрепанные крылья, на искалеченные узловатые пальцы и губы, из-под которых торчали острые звериные клыки. В долине дети перестали расти, а потому навсегда оставались маленькими, злобными существами, которые бегали сами по себе. Я же с тех пор избегал их, а теперь увидел, что лица у них безумные и покрытые коркой грязи, что их неисчислимые ранки гноятся, а в глазах таится голод.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
