– Джон, – тихо сказал Рет – тихо, но настоятельно. – Давай оставим их наедине.
– Ты знал, что он приезжает! – взорвался Линдлей. – Знал, и не сказал мне ни слова!
– Он мой брат… и он отец Николь.
– Я не сойду с места, – заявил Линдлей. – Джейн, нам незачем тут оставаться, незачем выслушивать оскорбления. Идем в гостиницу!
Джейн закусила губы; по ее щекам потекли слезы, и она кивнула. Но не успела она сделать и шага, как граф схватил ее и притянул к себе.
– Ты лгала мне! Ты сказала, что поедешь на Глосестер-стрит! А вместо того ты меня просто бросила! – И тут его голос надломился от боли. – Черт побери, Джейн, как ты могла?
– Как я могла? – дрожа, переспросила она. – А разве я могла поступить иначе? Ты ожидал, что я стану твоей любовницей, а на ночь буду отпускать тебя домой, к Патриции?! На это я не могла пойти – и никогда не пойду!
Он уставился на нее, потом сжал ее плечи и встряхнул.
– Да разве я просил тебя быть моей любовницей? – заорал он. – Я тебя просил?!
– Ты сказал, что есть лишь одно решение! – закричала в ответ Джейн – Ты сказал, что будешь заботиться обо мне! Ты это говорил или нет?
Он отпустил ее и недоверчиво уставился на нее.
– Ты просто дурочка! Неужели ты так плохо меня знаешь. Джейн? Джейн, я… – Он умолк, не в силах продолжать. Потом, отвернувшись, вытер взмокший лоб. А Джейн смотрела на его спину, и на ее лице так явно были написана надежда, что Линдлей молча позволил Рету вывести себя из гостиной. Рет закрыл дверь, оставив Ника и Джейн вдвоем.
Джейн ждала, не трогаясь с места.
Наконец Ник повернулся к ней лицом. Его глаза подозрительно затуманились.
– Я приехал сюда не только затем, чтобы познакомить Чеда с дедушкой и бабушкой, – сказал он низким голосом.
Джейн нервно сглотнула. И постаралась сдержать слезы.
– Я не могу допустить, чтобы ты ушла из моей жизни, Джейн. Просто не могу.
– Я не стану твоей любовницей, – сказала она, но тут же ее лицо скривилось, и она застонала. – Ох, черт бы тебя побрал, Николас! Почему бы тебе не отпустить меня? Почему?
Она тяжело опустилась на диван. И, немного помолчав, продолжила:
– Ты думаешь, мне легко было уехать от тебя? Да это было так тяжело, что и не передать словами! Но и остаться я не могла, это превратилось бы для меня в медленную смерть, изо дня в день я просто умирала бы! – Она подняла на него блестящий взгляд. – Но знаешь что? – Ее голос дрогнул. – Уж лучше медленно умирать рядом с тобой, чем жить без тебя, в холоде и пустоте!
Она закрыла глаза.
– Ладно, – в конце концов сказала она, тяжело вздохнув. – Ты победил. Видишь ли, я слишком люблю тебя. Я вернусь с тобой в Англию, я буду твоей любовницей. И пока ты будешь желать меня, я буду с тобой.
Он вскрикнул и упал перед ней на колени, обхватив ее руками. Джейн разрыдалась. Он тоже.
– Джейн, ты просто дурочка! Я развожусь! Да как ты могла подумать о чем-то другом?!
– Что? – Она чуть отодвинулась и удивленно моргнула. Ее лицо было залито слезами, нос покраснел, как вишня.
– Развод уже скоро будет оформлен. Патриция знает об этом. Да как ты могла не понять, о чем я говорю, какое решение я считаю очевидным?!
– Развод? – задохнулась Джейн.
– Джейн… я тебя правильно понял? Я верно услышал? – Он отвел волосы с ее щеки. Пальцы графа дрожали. Глаза блестели от слез. – Ты действительно сказала, что любишь меня?
– Я всегда тебя любила, Николас, – просто ответила она. – С того самого момента, как мы встретились в твоей гостиной, когда меня привезла в Драгмор тетушка Матильда.
Граф стиснул ее в объятиях, он сжал ее так крепко, что Джейн стало больно, и в это мгновение она поняла, что и Ник ее любит, любит так, что ей о подобном и не мечталось.
– Ты выйдешь за меня замуж? – робко прошептал он. – Джейн, милая, ты станешь моей женой?
– Да, Николас, да! – И она снова разрыдалась, обнимая его. Они надолго замерли, прижавшись друг к другу. Ник снова и снова целовал Джейн в щеки, в лоб, ласкал ее волосы… пока она наконец не подставила ему губы, и тогда они слились в отчаянном, безумном поцелуе. И в этом долгом, пылком, крепком поцелуе выразилась вся сила их взаимной любви.
– Я люблю тебя, – сказал наконец граф. – Джейн, Джейн, видит Бог, люблю тебя!
Джейн поняла, чего стоили ему эти слова, – ведь она едва расслышала его тихий, напряженный голос. Он обхватил ее лицо ладонями, он посмотрел ей в глаза…
– Джейн, я никому не говорил этого прежде, ни Патриции, ни какой-нибудь другой женщине.
– Я знаю, – сказала она, не в силах справиться со слезами.
И он с трудом удерживался от рыданий.
– Я… я никогда и не чувствовал ничего подобного, с Патрицией все было совсем иначе. А ты… я не могу жить без тебя, – хрипло проговорил он.
Джейн подняла руку и смахнула слезинку с его ресниц, чувствуя, как по ее собственным щекам льются горячие потоки.
– Значит ли это, что ты снова прощаешь мне мою глупую импульсивность?
Он расхохотался, хотя перед глазами у него все расплывалось.
– Милая, я могу простить тебе все, что угодно, – лишь бы ты любила меня!
Джейн проказливо улыбнулась:
– Но, Ник, я просто не могу разлюбить тебя!
Глава 55
Западный Техас
Джейн в жизни не приходилось путешествовать подобным образом.
Пыль заполняла всю внутренность кареты, и Джейн давно уже замотала лицо головным платком. Ее постоянно мутило от привкуса грязи и песка во рту. Если у кареты и были когда-то рессоры, то они, конечно, давно сломались. Дорога же состояла из сплошных рытвин и ухабов, и Джейн постоянно встряхивало и бросало из стороны в сторону, и если бы не крепкая рука Ника, поддерживавшая ее, она бы просто болталась в карете, как игральная кость в стакане. Чед расположился на сиденье напротив и, цепляясь за что только можно, изо всех сил таращил глаза в окно, разглядывая окружающий их суровый ландшафт.
– Папа, – в двадцатый, наверное, раз спросил он, – а ты уверен, что тут нет индейцев?
Граф, сидевший рядом с Джейн и крепко обнимавший ее, на мгновение расслабился, и углы его губ тронула улыбка.
– Ну, – равнодушным тоном откликнулся он, – может быть, один-два язычника и засели вон там, за холмом, кто знает!
Глаза Чеда округлились бы еще, если бы только это было возможно.
– У-у!..
Николь показала себя закаленной путешественницей; ее лишь веселила яростная тряска, а когда они останавливались и выходили из кареты, чтобы передохнуть, она восторженно визжала, когда оказывалась в руках отца. Зато Молли давно и окончательно позеленела и едва справлялась со своей подопечной.
