Книга Вещь - Анна Драницына

Очнулась Арина оттого, что кто-то промывал ей глаза. Ей было гораздо лучше, температура спала. До этого она чувствовала, что ее куда-то долго и мучительно везут, моют и переодевают, но мозг будто отказывался просыпаться, а тело – двигаться. Наконец она пришла в себя.

– Где я? Ой, как щиплет! Что это?

– Очнулась, моя рыбка! Слава богу. Терпи-терпи, девочка. Это лекарство от конъюнктивита. Старое, но веками проверенное средство. Должно помочь.

– Ай, как больно!

Арина учащенно моргала и плакала – казалось, доктор сыпанул ей перца прямо в воспаленные зрачки. Однако через несколько секунд она смогла увидеть очертание мужской фигуры, а потом и слегка размытое радостное лицо Ивана Николаевича. Фокус медленно, но верно наводился и на предметы. Еще немного поморгав, Арина удивленно огляделась по сторонам. Увидев уже четкого Ивана Николаевича, она искренне улыбнулась.

– Иван Николаевич, я так рада вас видеть. Я думала, вы уже никогда не придете. Они бросили меня в подвал, и я была уверена, что ослепла. Так страшно навсегда остаться в темноте.

– Это я во всем виноват. Не надо было надолго оставлять тебя одну. Но мне потребовалось уехать по одному срочному делу. Я вернулся, как только узнал, что тебя посадили в тюрьму.

– Меня оправдали? Они разрешили меня забрать?

– Нет, мы выкрали тебя. Тебе грозила смертельная опасность, деточка.

– А откуда вы узнали?

– У меня связи в городе на самом высшем уровне.

– Это значит, что никто не сможет вас депортировать. Вы обманули меня?

– К сожалению, нет. Мои враги также существуют на высшем уровне. Пришли дурные вести, Арина. Армии дана команда срочно сокращать популяцию, так как продовольствия на всех не хватает. Отныне мир вещей стерт с лица земли, и мы никак не можем повлиять на ситуацию. Но есть и хорошие новости. У нас все еще есть шанс. Несси не просто так рассказывала эту историю. Она рассказывала ее для тебя.

– Для меня? А при чем тут я? И что стало с этой женщиной? Я так ждала вас, чтобы расспросить об этом! Она ведь осталась жива?

– Поешь пока бульон из курочки. Это мои цыплятки, я сам их выращиваю. Здесь мой маленький загородный домик, дача. Мое убежище. Вроде как с одной стороны домик находится в глухом лесу, зато с другой – можно по тропинке проехать на велосипеде в город, если знаешь дорогу. Тут, конечно, тоже много шушеры разной бродит, но я научился проскальзывать мимо них незаметно. И потом, отощавшие лесные братья – просто дети по сравнению с пограничниками. Вот кого надо по-настоящему бояться. Но мне они тут, тьфу-тьфу, ни разу не попались на пути. Мне действительно надо сказать тебе кое-что. Нечто очень серьезное, девочка моя.

Старик усадил Арину на кровати и заботливо подоткнул ей под спину подушки. Он достал термос, налил из него жирный бульон в пиалу и протянул Арине. Она с удовольствием отхлебывала, с нетерпением ожидая услышать конец истории.

– Знаете, Иван Николаевич, пока я была слепой, история Несси и прочих вдруг стала моей, очень личной драмой. Лежа там, в ГКЦ на холодном кафельном полу, я видела всех этих людей так же отчетливо, как сейчас вижу вас. Пока я бредила, другие расшифровки тоже оживали вокруг меня. Там, в кромешной тьме, лежа около вонючего горшка на ледяном полу, я посмотрела множество фильмов – русских, американских, французских. Но рассказы Несси – они особенные. Ее расшифровка также была похожа на кино, только очень странное кино. Может, в будущем изобретут такое. Когда ты вроде как смотришь фильм, но при этом находишься в самой гуще событий. У вас никогда так не было?

– Думаю, Ариночка, что вся моя жизнь была таким кинофильмом. Надо было чаще вмешиваться в развитие сюжета, а я в основном сидел на стульчике и жевал попкорн, глядя по сторонам. Вот и дожевался. Пей, милая, бульон, а то остынет.

Пока старик сидел рядом, шелестя листами расшифровки, на которых убористым почерком Арины были обозначены номера кассет, девушка оглядывалась по сторонам. Домик был совсем ветхим – крыша подтекала, доски прогнили, и на полу были постелены листы фанеры, чтобы не проваливаться при ходьбе. Но благодаря потрескивающей печке-буржуйке внутри было стойкое ощущение уюта и безопасности. За окном пышными хлопьями валил снег. Значит, такие домики раньше называли дачами. Люди выезжали за город большой семьей – с детьми, кошками и саженцами под мышкой, чтобы подышать здесь свежим воздухом. Они гуляли по лесу, не боясь быть убитыми одичавшими каннибалами, собирали по осени грибы и ягоды. Детям, наверное, рассказывали на ночь сказки, и под звук потрескивающих поленьев малыши засыпали, сладко уткнувшись носиками в подушки. Прошлое казалось Арине бесконечно далеким и прекрасным. Неожиданно за окном раздался странный звук – то ли крик, то ли блеяние, и Арина непроизвольно вздрогнула.

– Что это?

– Моя лошадка, кормилица. Матильда, или просто Мотя. Каким-то чудом она дождалась меня из далеких странствий. До сих пор не понимаю, где она тут пряталась, что никто ее не убил или не забрал себе. Я купил ее буквально накануне закрытия границ. Я смог тогда привезти немного талонов, обменял их на деньги на юге. Там до конца не верили, что скоро они превратятся в фантики. Через некоторое время я снова поехал на юг, чтобы раздобыть там еще талонов, но не успел вернуться. Границу закрыли, и я, как многие другие, оказался за бортом. Нам выдали приписное свидетельство и распределили по коммунам. Полгода я жил в небольшой коммуне под Псковом, но ее вскоре разграбили кочевники. Они тоже существовали по принципу коммуны, но только сами землю не возделывали, а предпочитали грабить тех, кто трудится. Всех наших жестоко убили, насадили на колья и развесили вдоль дороги. На меня кола не хватило, и они просто пырнули меня ножом в живот. Если бы не олы, я бы не выжил.