С этого момента его несли вдвоем, тащили, словно куль с овощами. Сознание временами мутилось, спасая хозяина от мук, и позже Беккер с трудом мог вспомнить места, по которым они пробегали. Несколько раз делали краткие остановки. Столкновений с советскими войсками удалось избежать.
Редкий человек выдержит восемнадцать часов непрерывного бега. Но те, кто стремился в замок Шаунберг, людьми не были. Словно машины, не требующие топлива и запасных частей, они пересекли Нижнюю Австрию и почти половину Верхней. День сменился ночью, которая быстро пришла к концу, оставив после себя прохладу, и когда на небеса выползло, улыбаясь пухлыми желто-розовыми губами, утро, впереди выросли стены и башни замка, ставшего для всех них настоящим домом.
– Герр бригаденфюрер! – Беккер ощутил, что его ставят на ноги. – Герр бригаденфюрер!
– Да, – ответил он, открывая веки.
Перед ним возникло встревоженное и сильно похудевшее лицо Циклера. Даже сверхчеловекам тяжело дался этот переход.
– Герр бригаденфюрер, мы прибыли, – сказал штандартенфюрер.
Беккер огляделся, и взгляд его уперся в знакомые ворота, на которых виднелись следы от пуль.
– Здесь был бой? – удивленно спросил он.
– Похоже на то, – согласился Циклер. – Но до этого ли сейчас? Подойдите к командиру караула. Он говорит, что ночью имеет право впустить только армана.
Офицер сначала в изумлении вытаращился, увидев человека в форме вермахта, но когда узнал Беккера, то лихо и молодцевато вскинул руку:
– Хайль, – устало отозвался бригаденфюрер. – Впустите нас.
Калитка отворилась, как показалось ему, со страшным скрежетом. За ней открылся двор замка. За ним ждал отдых, ждала постель…
Беккер вновь потерял сознание.
Глава 17
Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, – канат над пропастью. Опасно прохождение, опасно быть в пути, опасен взор, обращенный назад, опасны страх и остановка. В человеке важно то, что он мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель.
Фридрих Ницше, 1881
Нижняя Австрия, город Вена
4 августа 1945 года, 8:22 – 8:43
Всю ночь генерал-лейтенант Благодатов не спал, руководя перегруппировкой войск. Работоспособность поддерживал крепким чаем. К утру напиток стал отдавать дегтем. Последний стакан так и остался недопитым, и жидкость в нем плескалась темно-бурая, почти черная.
Когда дверь кабинета бесшумно распахнулась и на пороге возник маршал Конев, генерал-лейтенант в первый момент решил, что от недосыпа начались видения. Маршал должен был быть в штабе, руководить подготовкой наступательной операции, а совсем не в комендатуре.
– Доброе утро, Алексей Васильевич, – сказал Конев, и только после этого Благодатов окончательно поверил, что происходящее – не сон.
Он с усилием потянулся, заставляя затекшую спину распрямиться, а позвонки – хрустнуть.
– Доброе утро, товарищ маршал.
Конев сел, на лице его было рассеянное, не очень понятное выражение.
– Что там от Косенкова слышно? – поинтересовался маршал и бросил на коменданта короткий взгляд.
– Связь так и не восстановлена.
– Значит, группа Косенкова погибла целиком, – Конев вздохнул. – Жаль. План не удался, и придется уничтожать логово фашистских главарей по-другому.
– Не стоило их посылать, – буркнул Благодатов. – Ведь был же капитан Радлов против, а мы ему не поверили…
– Что толку теперь сокрушаться? – махнул рукой маршал и встал. – Да, кстати, я ночью разговаривал с Жуковым. Верховный разрешил вводить войска в сектора оккупации союзников и использовать там авиацию.
– Теперь покажем фрицам, товарищ маршал? – генерал-лейтенант тоже поднялся, провожая гостя.
– Обязательно покажем, – кивнул Конев и вышел.
Нижняя Австрия, дорога Вена – Линц
4 августа 1945 года, 10:53 – 12:25
Остался позади Санкт-Пельтен, а машины продолжали неторопливо ползти на запад, не увеличивая скорости. По сторонам были зеленые, поросшие лесом холмы, над ними – синее небо с кругляшом солнца.
Машины равномерно рычали, иногда кузов, в котором сидели солдаты, окутывало ядовито пахнущее облако выхлопа. Но в остальном всё было слишком хорошо и покойно, и сержанта Усова тянуло спать.
Их везли в бой, туда, где немцы сумели остановить прорыв советских танковых и пехотных частей. Сил для атаки с ходу у наступающих не хватило, и теперь к линии фронта подтягивались войска из Вены.
Автоколонна повернула, и из расположенного сразу за поворотом лесочка потянулась к передней машине тонкая огненная линия. Стремительно прянула в кабину черная полоска, и по ушам ударило оглушительным разрывом.
«Фаустпатрон», – подумал Усов, и тело, научившееся выживать за годы боев, самостоятельно выскочило из кузова. Ударила в пятки земля, сержант перекатился и упал в канаву. Нащупал спусковой крючок, и очередь потянулась к той роще, откуда грянул выстрел.
За спиной что-то орали солдаты. Затем грохнул еще один взрыв, почти вплотную за спиной. Шершавая горячая ладонь взрывной волны едва не сорвала пилотку. Обернувшись, сержант увидел, что подожжена еще одна машина – последняя в колонне.
В темной зелени леса появлялись и быстро пропадали серые фигуры, откуда-то с другой стороны дороги ударил пулемет, судя по звуку – немецкий.
Усов стрелял скупо и нечасто, стараясь бить наверняка, и его примеру следовали солдаты, оказавшиеся рядом. Офицеры куда-то подевались, и сержант невольно оказался в роли командира.
Горели почти все машины. Смрадный дым и запах раскаленного железа тек над полем боя, мешаясь с кислым ароматом пороха.
Рычащий звук, прикатившийся с востока, со стороны Вены, заставил Усова обернуться. Он пригляделся и не сдержал крика:
– Наши, наши! – вопил он, не стесняясь какой-то детской, совсем не солдатской радости.
По дороге, шевеля длинными толстыми хоботами, катили несколько тяжелых танков. Танкисты сразу разобрались в ситуации, и мощный голос пушек легко перекрыл суетливую стрекотню стрелкового оружия.
Немцы, поняв, что победы им не видать, исчезли, растворились за холмами, словно их и не было. Грохнула брошенная впопыхах граната, ушла в небо последняя очередь, и всё стихло.
Усов поднялся и, отряхивая гимнастерку, направился к ближайшему танку.
– Спасибо, друзья! – сказал он высунувшемуся из люка чумазому офицеру-танкисту.
– Да не за что, – ответил тут, блеснув белоснежной улыбкой. – Где ваше командование?
