Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
Не осталось даже могилы, где я могла бы помянуть ее, мысленно поговорить с ней. Ее тело исчезло из Комнаты кукол — не знаю, как и кто это сделал, а спросить я не решилась. Может быть, кучер, помогавший Руфусу привозить из Лондона трупы и укладывать их на лед, убрал мертвое тело Бланш. А может, это сделал дворецкий. Или они оба. Это касалось только Руфуса. Я надеялась, что они выбрали Бланш достойное место для погребения — где-то же они уже похоронили тело мисс Лаванды.
О Бланш никто больше не говорил. Девочки, попадавшие в приют вскоре после смерти родителей, вели себя похоже: они справлялись с горем, не произнося ни слова о случившемся, ведь ничего уже нельзя было изменить. Те же, кто постоянно ныл «мои родители то, мои родители се…», очень быстро отучались так себя вести — не в последнюю очередь благодаря девочкам, которые жили в приюте уже довольно долго. Мы все лишились родителей, а потому не хотели ничего слышать о матерях и отцах других детей, тем более если эти родители тоже умерли. Поэтому теперь я никого не спрашивала о Бланш. Сейчас живые души были куда важнее мертвых.
Алан не сумел меня переубедить и в какой-то момент смирился с моим решением. Да, оно его не радовало, но иного я и не ожидала, и мне удалось заручиться одним обещанием:
— Когда я сделаю это, когда я стану феей, я хочу, чтобы ты был рядом. Ты, а не феи. Потому что ты мой друг. И я хочу попрощаться с тобой. А еще… — Я сглотнула, мне нелегко давались эти слова. — Еще мне будет страшно сделать это без тебя.
Алан помедлил.
— Я… — хрипло пробормотал он. — Для меня это большая честь. Спасибо тебе за доверие. Но ты не боишься, что в последний момент я попытаюсь остановить тебя?
Я покачала головой.
— Я думаю, в глубине души ты уважаешь мое решение. Я хочу, чтобы рядом был ты, а не феи, чтобы удостовериться в том, что я действую по собственной воле. Руфус может тайком подлить мне зелье, если ему покажется, что я медлю. А Вайолет может наложить на меня чары, чтобы развеять мои сомнения. Ты так не поступишь. Ты скорее захочешь удержать меня, чем подтолкнуть к этому шагу. Поэтому ты так нужен мне рядом в этот момент. Ты и никто другой.
Я солгала. Я могла бы сделать это в присутствии Бланш. Или Люси. Но Бланш мертва, а Люси утратила свою личность. Я знала, что как только стану феей, то первым же делом развею чары, наведенные на Люси, но до тех пор я не решалась встретиться с ней. Я собиралась стать хорошей феей, феей, которая не будет вредить людям. Но справлюсь ли я? Я уже видела, на что способна фея во мне…
— Тогда скажи мне, когда будешь готова. — Алан сжал мою руку. — Я останусь с тобой до конца, что бы ни случилось.
И в этот момент я поняла, что не я приношу жертву этим поступком. Жертву приносит Алан.
Может, Руфус действительно поверил, что я выпросила у него несколько недель до превращения в фею, чтобы сидеть у себя в комнате и вести дневник. В Комнату кукол после смерти Бланш я не заходила и надеялась, что Руфус и Вайолет тоже там не появляются. Я хотела встретиться с окуклившимися душами после того, как стану феей, — тогда я смогу помочь им, исцелить их, ведь именно этого я хотела больше всего на свете. Я знала, что рискую. Возможно, когда я стану феей, выяснится, что я все же не могу помочь этим душам. Но я готова была пойти на этот риск. Пока я остаюсь человеком, я уж точно ничего не могу предпринять. А когда я стану феей, у Молинье больше не будет надо мной власти. Я стану одной из них. Смогу идти, куда захочу. И если в конце концов мне придется оставить кукол на пороге церкви, положив рядом письмо с объяснением их подлинной сущности… это уже лучше, чем ничего. Каким-то образом я смогу им помочь. Возможностей много — а мне достаточно всего одной.
Но я не пряталась в своей комнате, сидя за дневником. Да, я попыталась что-то написать, но что? Едва ли я могла поведать что-то стоящее о своей жизни до Холлихока. Мои мысли, впечатления — все они основывались на книгах или газетных статьях, а когда я стану феей, бессмертной, располагающей всем временем мира, я сумею прочитать все заново, даже если забуду. Кто я такая, каков мой путь? Фее во мне лучше знать. И как опишешь в дневнике свою личность? Душу нельзя запечатлеть на бумаге. В эти недели я решила сосредоточиться на своих снах. По крайней мере попыталась.
Видят ли феи сны? Я не знала, но опасалась, что нет. Иначе зачем им сны смертных? Душа сохранится в моем теле, где-то в глубине, ведь и феи не могут жить в этом мире без душ. Но исчезнут ли грезы? Я подумала, что только в Холлихоке мне начали сниться по-настоящему яркие сны. Была в этом какая-то ирония. Может быть, дело в фейском пламени, полыхавшем неподалеку, или в феях в этом доме? Иногда я представляла себе, что Руфус и Вайолет прокрадываются ночью к моей кровати и осторожно ткут тонкие нити снов, доставая их из моих волос. Пока у меня была такая возможность, я хотела видеть сны, уготованные человеку во мне, какими бы они ни были, приятными или кошмарными.
Но сны я не запоминала. Дело было, скорее всего, в том, что теперь я не уставала и не нуждалась во сне — я могла бодрствовать, сколько захочу, а когда я решала, что пришло время поспать, то ложилась в постель, закрывала глаза и сразу проваливалась в сон. Не хватало той чудесной грани между сном и явью, грани, на которую сновидение ступало, кланялось в знак приветствия, представлялось, и можно было осторожно обойти его, рассмотреть со всех сторон, а потом войти в него, как входят в сад или лавку сладостей. Я никогда не думала, что эта грань так важна, что переход в сновидение озаряет сам сон, как луна освещает сад. Без этого перехода я больше не могла запоминать сны.
Тем не менее я старалась. Пусть мое сознание больше не сохраняло память о снах, может, они оставались где-то в укромных уголках моей души. Я же просыпалась и чувствовала себя отдохнувшей как телом, так и духом. Может быть, именно так спят феи?
Но изменился не только мой сон. Я все еще могла есть, хотя уже не испытывала голода. Если я ела и пила, то в итоге происходил и обратный процесс — не знаю, делали ли так феи, едва ли можно было кого-то спросить об этом. Впрочем, по моему ночному горшку я точно скучать не стану… Так я жила, не считая дни, и постепенно прощалась с миром людей. А главное, я планировала свой последний миг как человека.
Я распрощаюсь со своей человеческой сущностью в саду — не только потому, что сад нравился мне куда больше дома. В саду мне будет легче встретиться с Аланом. Для этой цели идеально подходил лабиринт — он был отгорожен от остального сада, и в его центре никто нас не увидит. И еще мы с Аланом были там на пикнике.
Именно это я и задумала. Пикник. Пикник, которому не будет равных. Никаких засохших рулетов, предназначавшихся на ужин свиньям. Нет, я устрою великолепное пышное пиршество и в конце, став феей, прекрасной и величавой, не устыжусь того, какие жалкие объедки стоят передо мной. Осуществить задуманное будет непросто, но у меня уже была идея, как с этим справиться.
Кроме того, я старалась незаметно разузнать побольше о мисс Лаванде. В каком-то смысле я стану наследницей этой женщины, и я ни в коем случае не хотела, чтобы меня постигла ее судьба. Мои подозрения, что мисс Лаванда — это миссис Хардинг из моего сна, не подтвердились. Огромного портрета, увиденного мною во сне, не существовало — по крайней мере его не было в потайном коридоре. Там действительно висели выцветшие фотографии, и на одной из них я, присмотревшись, различила женщину из моего сна. То был старый снимок на фоне Холлихока — не знаю, сколько он провисел здесь, но если последние годы мисс Лаванда провела в имении почти одна, то фотографии, на которой были запечатлены все слуги в имении, исполнилось уже немало лет. Тут было достаточно людей, чтобы занять все стулья за столом в столовой для слуг, и никого из них не осталось в доме до наших дней. Холлихок же выглядел в точности как сейчас. По нарядам тоже нельзя было определить, когда же сделали эту фотографию: женская мода очень изменилась в последние десятилетия, но слуги, наверное, еще в библейские времена носили такую же одежду — простую, удобную, аккуратную, темных тонов.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
