Книга Семь крестов - Николай Прокошев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 133
И все же, несмотря ни на что, эскулапы сдаваться не собирались. В каждой келье присутствовал если не практикующий врач, то хотя бы имеющий хирургическое образование цирюльник из города. Архивариус фон Ризе видел, как в кубок с вином неряшливый врачеватель в изрядно поношенной дорожной накидке нацедил жидкость чрезвычайно странного содержания. Лекарь пояснил каждый компонент микстуры: желчь кастрированного борова, экстракт болиголова, опиумная вытяжка и эссенция белины.
Руки фон Ризе покрылись набухшими багровыми волдырями, поэтому нарывы подлежали вскрытию. А проделывать такую операцию без обезболивания никак нельзя. Бурные протесты ошалевшего брата слушать никто не стал – ему попросту насильно влили отвар в глотку. Дыхание архивариуса почти сразу замедлилось, и он без сознания откинулся на подушку. Тем временем доктор, так и не сняв промокшую от уличной слякоти одежду, извлек из мешка стальную иглу длиной в пол-локтя[119].
В соседней комнате разыгрывалась не менее ужасающая сцена. Отличавшийся до недавних пор превосходным зрением трапиер Йозеф фон Штольц с приходом эпидемии обратился с жалобой на глаза. Катаракта в считанные часы затуманила острый взгляд члена капитула. Здесь помощник шпитлера крепко держал голову интенданта, а сам шпитлер массивным металлическим шприцем с толстым носиком коснулся белка. Хлюпающий звук возвестил о начале всасывания поражающего хрусталик вещества.
Но больше всех не повезло хаускомтуру Гюнтеру фон Плотке.
У него обострилась почечнокаменная болезнь, да еще произошел застой мочи. Варварские действия врачевателей заставили Пса скривиться от жалости и негодования. Пара помощников крепко-накрепко зажали беднягу. Один из докторов сосредоточенно запихивал в уретру больного трубку-катетер, щедро смазанную маслом скорпиона. Но это было только половиной беды. Другой врач, очевидно, подготавливаясь к операции по извлечению камня, засунул два пальца в задний проход больного в попытке нащупать предмет страданий несчастного.
Чтобы, упаси Господи, его тоже не заподозрили в болезни, Гектор как можно скорее постарался ретироваться из фирмари. Попутно он заметил, что несладко пришлось всем без исключения заболевшим. Один брат, как и фон Ризе, упал в обморок оттого, что пиявки, полностью облепив его тело и при этом чрезмерно набухнув, отсосали крови сверх всякой меры. Другой тевтон также был близок к бессознательному состоянию, ибо цирюльник при помощи ланцета выпустил «дурной крови» на две внушительные плошки. Еще одного, без каких-либо уговоров и церемоний, просто оглушили дубиной. Ему требовалась ампутация ступни, пальцы которой почему-то посинели, а кожа с них стала отставать подобно мокрой фреске.
Выскочив на свежий воздух, прусс наконец-то вдохнул полной грудью. Но в непосредственной близости от госпиталя все равно ощущался омерзительный запах смеси лекарских снадобий и зловоний. Как только эти врачи могут решаться на такие гадкие манипуляции? Однако, не научись Гектор неуязвимости, то кто бы, как не они, вытаскивал из него наконечники стрел и прижигал раны после битвы? Правда, если задуматься посерьезнее, то оказался бы он на войне, не откройся ему тайна «каменного тела»? Круговорот какой-то. И все-таки зачастую неустанные старания лекарей помогают многим страдальцам избежать печального исхода.
Йоганна, полуживого, в липкой испарине, Пес нашел, как и предполагал, в казарме. Сиплый лающий кашель полубрата заглушал собой зычный колокольный перезвон. Даже покойной матушке малыша Гектора во время самого тяжелого из приступов было далеко до такого состояния. В дормитории разворачивались точь-в-точь такие же события, как и в фирмари.
Стоять на ногах могли единицы. Между рядами с койками и гамаками ходили святые отцы из местных приходов. В их числе находился и Михаэль, одного за другим причащавший кнехтов и служебных. Изначально белая стола и манипул[120]клирика из-за выделений, отложений и гнойников хворающих изменили цвет и приобрели сразу несколько оттенков: от нежно-розового до темно-зеленого.
Обычно доброе и светлое лицо пресвитера помрачнело, руки дрожали. С каждым следующим больным священник вздыхал все тяжелее. Не ходя к гадалке, становилось понятным, что святой отец чертовски устал, неизвестно, сколько времени он провел среди недужных тевтонов и их слуг. У него не хватало сил даже лишний раз перекреститься и прочитать молитву, которая все чаще и чаще застревала в пересохшем горле, не успев толком начаться. Закончив с очередным кнехтом, изнеможенный Михаэль медленно присел на чей-то топчан. Безвольные пальцы слабо перебрали несколько бусинок четок, а уставшие губы еле-еле в который уже раз прошептали «Отче наш». Через несколько секунд Шваббе все-таки поднялся.
Другие священники тоже тщетно пытались призвать Заступника на помощь. С каждой минутой им становилось все труднее находиться среди этой жути как душой, так и телом. Вся казарма напоминала не то тягучую непролазную трясину, не то густую паутину, сплетенную из разорванных человеческих абсцессов и воспалений.
И все же дела у полубратьев обстояли не так плохо, как в рыцарском госпитале. Тут никому не требовались ампутации и обезболивания. Зараза как следует приложила только верхушку капитула. Последствия для служебных были хоть и неприятными, но менее тяжкими по сравнению с высшими чинами. С твердой уверенностью можно было определить, что хуже всех чувствовал себя Йоганн.
Уважаемый большинством горожан доктор Вильгельм, прибывший по своим делам в Кёнигсберг из лейпцигской лечебницы при кирхе имени святого Томаса, смешивал специальный настой на основе борной соли и камеди. По его утверждению, сие лекарство в мгновение ока останавливает отек легких и кровохарканье. Во всяком случае, профессора из Салернской медицинской школы плохого не посоветовали бы.
Молодой помощник Вильгельма налил в крошечную, что поместилась в двух пальцах, чашечку несколько капель отжима валерианы в надежде успокоить разыгравшееся сердцебиение кнехта Пауля. Другой ученик лейпцигского эскулапа обматывал Клауса, солдата, чей разговор с Паулем Пес пытался подслушать год назад, чистыми бинтами, пропитанными бальзамом мать-и-мачехи, шалфея и можжевельника. Служивый с ног до головы покрылся экземой и постоянно чесался.
А вот личному слуге хаускомтура повезло меньше. У него повыпадала добрая половина зубов, коих и без того осталось меньше десятка. При этом шаткие пеньки, каким посчастливилось уцелеть, мучила невыносимая боль. Недурно упитанный цирюльник из «Синего уха» уже стоял наготове. Злорадная улыбка на пухлом лице свидетельствовала о нестерпимом желании, наконец, перестать без дела зловеще клацать железными клещами и скорее пустить их в ход.
Гектор и сам не понял, как сумел увернуться от двух подгнивших резцов слуги, выпорхнувших с такой скоростью и силой, что запросто могли бы подбить не только голубя, но и орла. Уцелевшие зубы ожидала не менее плачевная участь. Новомодный зубной порошок – «рецепт из доброй старушки Ирландии, излечивший не одну сотню зубиков» – состоял из перемолотых костей мелкорогатого скота и улиточных панцирей. Самым обидным для больного оказалось то, что замешивался данный состав на моче котенка брадобрея.
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 133
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Семь крестов - Николай Прокошев», после закрытия браузера.