Два дня жизнь текла по инерции, как, впрочем, и работа. Документы со всего блока постепенно накапливались в моей портативке, агенты отоспались и перестали напоминать заключенных зон особого режима. Исчезли круги под глазами, замедленность движений, постепенно рассеивалась и атмосфера общего траура, нависшая над блоком: здесь работали профессионалы. Но ни о какой вечеринке, которой в любом другом случае наверняка отметили бы окончание такой длительной и ответственной операции, не могло быть и речи.
Пешша благоразумно не трогали, хотя вел он себя на удивление благоразумно. Мне было бы спокойней, если бы он диссидентствовал и грубил. Даже если бы ушел в запой. Чезе был слишком занят организационной работой, поэтому к Пешшу я приставила Алиссондру, за сезон уже сроднившуюся с ролью няньки. Да и сама наблюдала за ним украдкой, боясь срыва. А он — странно — наблюдал за мной. Почему?…
Каждый день я ждала, что Пешш подаст заявление об уходе или очередном переводе в другой блок — ведь к нам он пришел только из-за Марлен… Вот еще одна загадка: кем все-таки была ему эта такая хрупкая — и такая сильная девочка? Неужели действительно сестрой?…
Я так и не спросила, хотя времени было достаточно: единственной моей обязанностью остался общий контроль за чужой работой. Эрро дал мне неделю на приведение документов в порядок, и можно было бы расслабиться… Если бы меня не разрывало на две части — две по-прежнему абсолютно равнозначные части.
Не знаю, чувствовал Ив это или нет, но он стал еще внимательнее, и почти от меня не отходил.
А Неро пропал. Сразу же после прилета на базу.
«Создание неравных условий», кажется, это называется так. Ведь, чтобы сделать правильный выбор, условия должны быть равны?…
На ужине мы с Ивом сидим за столиком в дальнем закутке столовой, и он, как всегда, улыбается мне. И от одной этой светлой теплой улыбки я чувствую, как руки обращаются в крылья. Разве одно это не значит, что все по-настоящему, все правильно?…
— Что с тобой? — тихо спрашивает он.
— Ничего. Почему ты спрашиваешь?
— Ты стала такой… задумчивой? Скажи, — Ив колеблется, и со слабой извиняющейся улыбкой заканчивает: — Я волнуюсь за тебя. Ты изменилась. На тебя никто не мог оказать влияния?
— Влияния?… — опускаю взгляд в тарелку с десертом. Знал бы ты… — Думаешь, оно есть?
— Иногда я вижу такие вещи. Иногда ошибаюсь, — он замолкает. — Может, дело в амулетах, которые ты носишь. Я посмотрю?
— Смотри, — тяну за сплетение шнурков, вытаскивая амулеты из ворота рубашки. — Это влияние — какое оно?
— Не очень хорошее, Ким, — поднимает на меня неожиданно серьезный взгляд. А после опускает глаза на россыпь металлических кругляшей. Вытаскивает тот самый, в переплетающихся змеях. Едва заметно хмурится: — Откуда это?
— Со Станайи, — аккуратно откусываю кусочек пирожного.
— Лучше не носи.
— Почему?
— Станайя — святилище, заповедник, источник могущества — как хочешь назови, но это не светлый храм, — Ив опускает глаза на гладкую матовую поверхность стола. — Ремены — единственный народ, у которого главой пантеона стала богиня войны. Мар'яар — неплохая богиня-покровительница только для убийц и солдат на передовой, и, если ты не проливаешь реки крови, ее подарки лучше обходить стороной.
— Буду знать, — оставляю наконец пирожное в покое — есть расхотелось. Реки — это сколько? Сотня? Две? Три? И считаются ли прошлые заслуги?… Упрекнуть мне себя не в чем — но с нашей, пиратской, точки зрения. Никогда не видела ни смысла, ни удовольствия в лишних смертях, предпочитая тщательную подготовку и шантаж расстрелу экипажа штурмуемого корабля в полном составе, вот только не всегда удавалось решить дело полюбовно. В перестрелке с нагрянувшим полицейским патрулем или незамеченными при разведке катерами охраны не до тонкостей морали, выдернуть бы из-под пуль собственных солдат… — Откуда ты все это знаешь?
И что будешь делать, если узнаешь, с кем сидишь за одним столом?…
— Ну… — Ив неожиданно улыбается, и я, как зачарованная, наблюдаю, как загораются теплым светом его глаза. — Я все-таки ремен. И даже в некотором роде аристократ. Кому еще знать такие вещи.
— Ты прав. Иногда я об этом совершенно забываю…
Ведь если подумать… Это было давно. Все уже давно по-другому — и я другая.
Мы сидим за маленьким столиком и разговариваем о чужих легендах, о темных богах и светлых храмах, которые тоже есть на свете. А я смотрю на его лицо, на светлую мальчишескую улыбку, глаза, в которых было столько искренней ласки и заботы, и понимаю, что мой астар передо мной. Небесное сияющее создание, слишком правдивое и искреннее, чтобы я была его достойна.
Но другого мне не нужно.
Ведь правда?…
* * *
Затишье затягивалось. Эрро не торопил с началом нового дела, не требовал срочной командировки в столицу. Видимо, политическая карта в очередной раз сменила конфигурацию.
Не люблю политику — слишком непредсказуема и зависима от мелочей.
К сожалению, мое положение зависело от них же. Та самая политика не давала мне проводить дни спокойно и благостно — ведь я, похоже, все-таки смогла выбрать… Чтобы убедиться окончательно, нужно было всего лишь еще раз увидеть Неро — и расставить все точки над и. Но храбрости у меня оказалось куда меньше, чем в свое время у Марлен — я не решалась даже на кофейные посиделки с Таном, убегая сразу же после сеансов лечения. Это было нетрудно — его жизнерадостность опала, как огонь под наброшенным одеялом, и говорили мы теперь исключительно на деловые темы.
Кэфаи, к слову, чувствовали себя превосходно.
А вот политика действительно осложняла жизнь… Слишком непрочно положение Эрро, а сменится Командор — сменится все. В том числе и сейф, в котором беспечно хранятся древние тайны. Нужно решать, что делать с собственным досье, и решать быстро. Но… если жизнь начнется с чистого листа, ничему старому в ней не будет места. Быть может, даже Иву.
В тот день, когда он узнает правду, когда узнает цену моей жизни, я могу потерять его. А потому — я хочу быть свободной? Действительно хочу?…
Был и другой путь — путь легальной свободы, полученной из собственных рук Эрро. Никто не будет мешать мне вести тихую добропорядочную жизнь исследователя при Академии, и, кто знает — может, даже выйти замуж… Видеться с Ивом, пусть и не часто, но регулярно — Корпус не монастырь, у многих агентов есть мужья и жены на «большой земле». Даже дети.
Красивая картинка, но нереальная — для этого придется сдать Неро Командору. Пусть я и выбрала Ива, этого не будет. Тем более, что я выбрала Ива.
Страшно проверять любовь на прочность. Не свою — чужую. Но где взять силы, чтобы отказаться от лелеемых столетиями желаний и признать, что они потеряли значение? Или сказать, что теперешние желания мимолетны, свобода же — навсегда?…
