Любить того, с кем ты спишь. Спать с тем, кого ты любишь. Очень простая формула. Она мне кажется главной формулой человеческого счастья.
Когда мы спим, он держит меня за руку. Как школьники, честное слово. Между нашими ладонями – жар как от печки. Кто генерирует это тепло, кто из нас печка? Или это энергия взаимодействия? Даже, когда мы спим… Я забираю руку: я не могу спать, когда у меня горит ладонь. Поворачиваюсь к нему спиной. И чувствую, как он берет меня за плечо. Не обнимает, а именно кладет тяжёлую руку поверх: МОЯ.
И думаю: как же я тебя люблю, как же я тебя люблю, пусть у тебя всё будет хорошо…
Уходить
– Дай мне время, – сказал Яне её любимый мужчина, – единственное, что меня останавливает в этой ситуации – дети. Вот клянусь тебе, больше ничего не держит.
Время ему действительное нужно. Через неделю в его семье грядет большой переезд из загородного дома, в котором дети прожили всю жизнь, в незнакомую им квартиру в центре. Дом выставляется на продажу для покупки нового жилья, из которого будет удобно возить детей в школу, куда они пойдут осенью.
Вся семья временно переезжает из двухэтажного особняка в двухкомнатную квартиру. К вырученным за продажу дома деньгам надо прибавить еще некую сумму, чтобы купить дом лучше, чем был.
Денег катастрофически не хватает. Сумму взять пока неоткуда.
Денег не хватает даже на жизнь. Всё, что было, вложил в бизнес – рестораны, бары, салоны красоты. Первые месяцы – или годы? – не знаю, бизнес встает на ноги и несёт сплошные убытки.
Оказывается, у миллионеров тоже иногда не бывает денег. Совсем не бывает.
Звонит ему Яна: как дела, что ты, где ты…
– А я, – говорит, – иду цветы покупать для детского утренника. Как ты думаешь, сколько может стоить два букета?
– Не знаю, – задумывается Яна, – в районе пятисот, наверное…
– Каждый?
– Ну, конечно, каждый.
– Чёрт! У меня всего тысяча, а я ещё маме хотел на эти деньги цветы взять, у неё день рождения…
Разговор абсурден для таких людей как мужчина Яны – в принципе.
– Ян, – говорю, – может ему денег одолжить? Ты спроси… У меня есть пара тысяч, я могу подкинуть.
– Я и сама могу проспонсировать скромный банкет: надо же после утренника детей пирожными накормить, не чужие ведь, да боюсь, не возьмёт…
* * *
Значит, просит он Яну: дай мне время.
Яна время даёт.
– Интересно, а время – это сколько? Неделя, месяц, два, полгода?
Если, предположим, время нужно на то, чтобы дети переехали в квартиру, пошли в новый садик, потом переехали в купленный дом, пошли в школу, адаптировались в классе, то к Новому Году где-то ситуация должна разрешиться. Но кто же в Новый Год уходит из дома? Новый Год – семейный праздник. А после Нового Года – детские каникулы, а после каникул – второе полугодие, стрессы, зима, простуда и грипп, конфликты с одноклассниками, музыкальная школа, так что к вопросу об его уходе можно будет вернуться где-то к следующей весне…
– Нет, – заявляет Яна, – никакой весны. Либо сейчас, либо никак. Я – тоже человек. Я хочу жить, и имею право на это желание.
– Две недели – говорит ему Яна, – у тебя есть две недели, чтобы что-то решить. Либо ты в семье, либо ты со мной, дальше невозможно так существовать.
Вот он, ультиматум, о котором мы так долго говорили, и не допускали в свои планы даже мысленно. Нам казалось, само как-то разрешится. Само не разрешается. Нервы наматываются рваными верёвками на кулак. Из светлой весенней девочки Яна за два с половиной года превратилась в нервную, дёрганую, напичканную всевозможными комплексами особу.
