Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
— Зе… земля! Земля-аа!!!
Андрий Перебийнос встрепенулся и чуть приподнялся, пытаясь разглядеть, что же там такое углядел востроглазый Петро. Но сквозь штормовую муть ничего не было видно. Сидевшие на дне лодьи бабы, сбившиеся в огромную кучу, кое-как укрыв от летящих внутрь стылых брызг самых молодшеньких из детишек, при этом крике тут же зашевелились и закрутили головами.
— Где, Петро? — переспросил атаман.
— Да вон, батько, вон же… горы видны!
— Где? — Атаман поднялся во весь рост. Несколько мгновений он всматривался, щуря глаза и смаргивая висевшую в воздухе водяную пыль, а потом тоже увидел… — Точно! Братцы, а ну, навались!..
Их взяли тепленькими. Прямо в постелях. Только Роман Прокопенко, лихой казак, есаул, заперся в доме с шестью сыновьями и принялся палить из окон, не подпуская к дому царевых стрельцов. Но командовавший стрельцами полковник, потеряв троих ранеными, велел подкатить две пушки и дал по дому шесть залпов. После чего стрельцы вынесли из посеченной насквозь картечью саманной мазанки Прокопенко четырнадцать тел — самого Романа, шести его сыновей, его жены, дочери, невестки, двух внучек и обоих родителей. Бабы, увидев это зрелище, завыли, заголосили… Но больше никто оказывать сопротивление не решился.
Казаков вывели на площадь и усадили на землю. А через полчаса одиннадцать полковых кузнецов принялись споро заковывать казаков в железа. По одному. Еще через час драгунские разъезды пригнали на площадь две сотни казаков, живших на соседних хуторах.
Перебийнос смотрел на все происходящее мрачным взором, а когда на площади появилось начальство, улучил момент и встал перед проходившим мимо полковником:
— За что ж вы нас так, православные? Вместе ж с ворогом бились. Вместе поляка гоняли!
Полковник остановился, смерил атамана взглядом и… вздохнул.
— Не надо было вам бунтовать, казачки, ой не надо… Нешто не поняли, что уже в другом государстве живете? Царь-батюшка бунта дюже не любит. Он почитай два года всей земле русской противился, что вам на выручку идти хотела, токмо потому, что вы-де против своего законного государя бунтовать вздумали, а вы ужо против него… — И полковник махнул рукой.
Атаман сглотнул. Вот ведь попутал бес… защемило же у него тогда сердце. Не послушался предчувствия… да и не остановить тогда было казачков, ой не остановить. Привыкли они к вольнице…
— И что нынче с нами будет? — глухо спросил он.
— А что у нас с татями делают — в железа, да на рудники уральские.
Казаки, чутко прислушивающиеся к его разговору с полковником, зароптали, загомонили горячо. Но тот только взглядом повел, как стоявшие густыми шеренгами вокруг собранных на площади казаков стрельцы тут же взяли ружья на изготовку. И гомон утих. Полковник покачал головой и двинулся дальше. А на плечо атамана опустилась чья-то тяжелая рука. Перебийнос обернулся. Рядом с ним стоял капрал конвойной команды, которая отводила казаков к кузнецам. Атаман набычился и резким движением плеча скинул руку.
— Чего тебе? — грубо произнес он.
— Пойдем, казачок, к кузнецу, — довольно миролюбиво отозвался капрал. — Твоя очередь.
— Я атаман! — вскинулся Перебийнос. — Да как ты смеешь…
— Не то говоришь, — нахмурился капрал. — Можа, ты и был атаманом. То мне не ведомо. А ныне ты токмо бунтовщик против государя. И никто более. Так что добром иди. А не то прикладами погоним. Да и закуем в большие железа, а не в легкие. Понятно?
Атаман сдержал характер и опустил голову. Обидно капрал говорит, но… верно. Не поспоришь.
— Ну так идешь или стрельцов звать?
Перебийнос тяжко вздохнул и, медленно переставляя будто налившиеся свинцом ноги, двинулся за капралом. А что он мог сделать?..
Лодью вынесло на берег небольшой бухточки, к счастью казаков, оказавшийся в этом месте отлогим. Казаки тяжело выпрыгивали из лодьи и хватались за борта, стараясь оттащить громоздкое судно подальше от линии прибоя. Атаман выпрыгнул одним из первых, ухнув в воду по пояс и едва не опрокинувшись от обратной волны, схлынувшей с берега.
— Давай, браты, давай, козаченьки. Немного ужо…
Из Черкасс их сначала отправили в Корсунь, где к полутора тысячам чигиринских казаков прибавилось еще шесть сотен корсуньских, кои тоже напрочь отвергли царево повеление. Гнали их неторопливо, едва по десятку верст в день, кормили, к удивлению атамана, тоже добро. Не вдоволь, но и не впроголодь. И даже с мясом, опрастывая в котлы полевой кухни большие двухфунтовые банки тушенки, с которой атаман, да и остальные казаки познакомились еще во время Польской войны. Так что к середине октября они едва добрались до Киева. И там их встретил сам глава Разбойного приказа великий боярин Подольский.
— Ну что, казаки, сами видите, к чему вас привело ваше бунтовство, — начал он, обойдя двух с лишним тысячную колонну казаков. — Небось теперь понимаете, как оно супротив царя бунтовать?
Казаки угрюмо молчали. Великий боярин покачал головой и вздохнул.
— Весть я вам принес, казаки, уж не знаю, добрую или нет…
Казаки насторожились. Добрых вестей они не ждали, но и худые-то какие шибче того, что уже случилось, могут быть?
— Дело в том, что… отмолили вас у царя ваши бабы, казачки. Как вас из Чигирина увели — собрались они да и побежали на Москву. Где добрались аж до самой царицы. Бросились ей в ноги и слезно просили ее за вас и за детей своих малых.
Казаки оживились. Нечто какое-нибудь послабление будет?
Великий боярин покачал головой.
— А того бабы не знали, что царь, когда за бунтовщиков али еще каких татей кто просит, еще больше серчает. Вот таков у него ндрав. Ну да дедова кровь…
Казаки понуро затихли. Да уж, что есть — то есть. Всем в православном мире было известно, что ндравом царь-батюшка в своего деда, самого страшного из опричников Грозного царя, Григория Лукьяновича Скуратова-Бельского, что имел прозвище Малюта…
— Но совсем своей царице царь-батюшка отказать не смог, — продолжил между тем великий боярин, — и потому послал меня, чтобы я спросил вас, а согласны ли вы, казаки, теперь отправиться на дальние украины Руси-матушки со свои чады и домочадцы, где и нести по вере и слову казацкую службу порубежную?
Казаки радостно загомонили. Кое-кто в возбуждении даже выскочил из колонны. Да конечно же! Да нечто они какие непонятливые?..
Но боярин вскинул руки:
— Не поняли вы меня, казачки… не на Днестр и Днепр вам теперь государь велит идти, а в совсем другую сторонку. Сторонку дальнюю, восходную…
Казаки притихли.
— А идти туда надобно год, а то и более. И местами суровыми. Где мороз таков, что деревья лопаются. Где от одного жилья до другого — неделю, а то и две ехать. Где лежит море великое! Да не теплое да ласковое, по коему вы на своих чайках в походы хаживали, а бурливое да студеное. — Боярин замолчал и окинул взглядом притихшую колонну. — Вот в тот край вас государь и готов отпустить на службу с чады и домочадцы. Так что думайте, казаки. Даю вам на то два дни. Коль согласитесь — государь повелит ваши чады и домочадцы собрать и сюда доставить. Оне уже и так все на узлах сидят — вашего решения ждут, чтоб за мужем да сыном вдогон кинуться, а коль нет, — глава Разбойного приказа пожал плечами, — ваша судьбина вам уже ведома…
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
