Джек притянул меня к себе, так что теперь я танцевала, положив голову ему на плечо. Может, мои правила во многом и были неверны, но я только сейчас доказала, что была права, запретив себе встречаться с мужчинами ниже меня ростом. В конце концов, ни одна женщина не захочет танцевать с мужчиной, уткнувшимся носом в ее грудь и подпирающим подбородок своей макушкой!
Только после того, как собравшиеся проводили Мадди и Колина, осыпая новобрачных горстями конфетти и добрыми пожеланиями, гости постепенно стали расходиться, веселье затихать. Перед отъездом Мадди разразилась слезами, но не потому, что жалела о замужестве. Просто была еще не готова снять подвенечное платье. Я поднялась вместе с ней в номер, чтобы помочь переодеться, но она не позволила мне расстегнуть пятьдесят обтянутых атласом пуговок, тянувшихся по спине.
– Тогда не переодевайся. Поезжай так, – посоветовала я.
– Мы летим в Грецию! Не могу же я в таком виде сесть в самолет! – шмыгнула носом Мадди.
– Почему нет? Разумеется, туалетом пользоваться будет трудновато, но если сможешь потерпеть, оно того стоит. Разве не ты всегда твердила, что красота требует страданий? – поддела я, но все же уговорила ее сменить объемное белое платье на абсолютно убийственное темно-розовое платье-костюм от Прада, выбранное в качестве дорожного прикида.
Я потеряла Джека и нашла, только когда толпа немного рассеялась. Я направилась к нему, держа перед собой три каллы, связанные простой кремовой лентой: свадебный букет Мадди.
– Ты поймала букет? – удивился Джек.
– Нет. Мадди сказала, что не собирается подвергать одиноких женщин унижению, заставляя драться за букет, поэтому просто вручила его мне, – пояснила я и откинула голову, безмолвно прося Джека о поцелуе.
– Возможно, она пыталась что-то подсказать тебе? – предположил он.
Я пожала плечами. Может, я и смогла отказаться от большей части своих правил, но здравый смысл подсказывал, что обсуждение сражений из-за букета и будущие помолвки – не лучшие темы для разговоров с постоянным бойфрендом.
Джек вызвал машину. Мы уселись, но только когда автомобиль влился в поток уличного движения, я поняла, что мы едем в противоположном от дома направлении.
– Куда это мы? Это не дорога к твоему… то есть нашему дому.
– Очередной сюрприз, – объявил Джек.
– Опять?! У тебя какая-то нездоровая любовь к сюрпризам, – проворчала я.
– Разве я тебя когда-нибудь подвел? Не находишь, что пора бы начать мне доверять, – усмехнулся Джек, стиснув мою руку.
– Я доверяю тебе. Просто… – начала я.
– Знаю. Знаю, – перебил Джек, – ты ненавидишь сюрпризы.
Водитель остановил машину рядом с Вестминстерским мостом. Я поразилась, насколько нереальным выглядит ночью правительственный район Лондона. Парламент и Биг-Бен чуть серебрились на фоне ночного неба, отбрасывая призрачные тени на воду Темзы. Если не считать редких машин, улицы были пустынны, и это только добавляло пейзажу некое сверхъестественное очарование. Трудно было поверить, что я действительно поселилась в этом городе.
Я чуть вздрогнула от восторженного озноба и взглянула на Джека:
– Почему мы остановились?
– Пойдем, покажу, – пообещал Джек, выходя из машины и протягивая мне руку.
Недоуменно покачивая головой, я попыталась угадать, куда он меня ведет, но только когда мы спустились по знакомой лестнице, поняла, что мы приближаемся к ужасающе огромному чертову колесу, на котором Джек заставил меня прокатиться много-много месяцев назад, на первом свидании.
– Глаз! Это и есть твой сюрприз? – тяжело вздохнула я.
– Часть сюрприза, – заверил Джек.
– Но мы уже катались на нем, помнишь? Эй, лучше признайся, многих девушек ты сюда приводил? – встрепенулась я, заподозрив неладное.
– Только таких, кого сумел уговорить перебраться через океан и жить в одном доме со мной, – засмеялся Джек.
– Меня уговаривать не очень-то пришлось.
– Да я десять раз просил, прежде чем ты согласилась, – возразил Джек.
– Да, но я с первого раза твердила, что подумаю. Впрочем, не важно. Главное, что здесь мы уже были! Если твое хобби – сюрпризы, может, придумаешь что-то поновее? Повторение старых трюков, может, и неплохо, но как-то надоедает.
– В прошлый раз мы катались днем. Ночью зрелище совершенно иное.
И Джек повел меня к колесу, крепко обняв за талию, поскольку верно предположил, что я любыми способами попытаюсь отвертеться от испытания. Однажды я уже пережила нечто подобное, зачем искушать судьбу во второй раз?
Подойдя ближе, я с некоторым облегчением заметила, что хотя колесо освещено и медленно вращается, пассажиров на нем нет, и вообще кругом ни единой души, кроме охранника в униформе.
– Оно закрыто! – торжествующе воскликнула я. Джек, проигнорировав меня, обратился к охраннику, приветственно протягивая руку:
– Барни!
– Мистер Харрисон? Сюда, сэр, – пригласил охранник, шагнув вверх по скату к ближайшей кабинке. Джек подтолкнул меня, сделав знак идти за Барни.
– Он знает тебя по имени? Как часто ты сюда приезжаешь? – прошептала я.
Джек только улыбнулся, и я, раздраженно тряхнув головой, поплелась за Барни.
– Осторожнее, мадам, – посоветовал тот, вставая у открытой дверцы.
Колесо повернулось, и кабинка стала подниматься. Как и в первый раз, Джек встал сзади, обнял меня и прижал спиной к своей груди. Только теперь он стал покрывать поцелуями мою шею, гладя обнаженные руки.
– Надеюсь, ты не собираешься заняться сексом прямо здесь и сейчас? Если да, то об этом не может быть и речи. Сам знаешь, эта штука до смерти меня пугает. И видишь, вон там камера? – я указала на стеклянный глазок, вмонтированный в верхнем правом углу. – Охрана видит все, что мы тут делаем!
– Не волнуйся, – засмеялся Джек, – я привел тебя не для того, чтобы удовлетворить разгулявшиеся инстинкты. Впрочем… теперь, когда ты об этом упомянула… черт возьми… соблазнительная мысль… как это я сам не додумался?!
– Итак, зачем ты привел меня сюда? – перебила я. Кабинка была уже почти наверху гигантского круга. Ночной Лондон, залитый огнями, насколько хватало глаз, был как на ладони. Зрелище было поистине сказочным. Я даже сумела разглядеть иллюминацию Тауэрского моста.
Джек повернул меня лицом к себе и погладил по плечу. Я заметила, что в его взгляде странно смещались нежность и волнение. Не поняв, почему он так нервничает, я насторожилась.
– Я люблю тебя, – прошептал он, как шептал не раз, и я привычно задохнулась.
– Я тоже тебя люблю, – отозвалась я, касаясь его щеки и кончика кривоватого носа. До чего же я любила этот нос! Джек был красивым мужчиной, и меня неумолимо влекло к нему, но почему-то от сознания, что и он чуточку несовершенен, на душе становилось теплее. Каждый его недостаток был мне особенно дорог.
