Глава тридцать шестая
Они уже почти подъехали к Малбери, когда Таш наконец набралась храбрости. Хьюго пил шампанское прямо из бутылки и играл с кондиционером нового «мицубиси», направляя потоки горячего и холодного воздуха прямо в лицо Таш. Этот автомобиль был одной из наград чемпиона Бадминтона. Хьюго был в прекрасном настроении, но почти не разговаривал, только вежливо предложил переключить скорость, так как Таш уже долгое время выдерживала тридцать километров в час. Ей было сложно вести такую большую машину, тем более после автомобиля с характером, и особенно сейчас, когда ее нервы были на пределе.
Девушка выключила магнитолу, орущую на полную мощность, послушала воцарившуюся тишину и наконец решилась:
– Хьюго, я люблю тебя, – произнесла она так быстро, что сразу же засомневалась, расслышал ли он эту фразу.
С минуту Хьюго разглядывал бутылку из-под шампанского, а затем выбросил ее в окно и повернулся к Таш.
Его глаза блестели, пока он изучал ее лицо, зрачки расширились, и глаза из голубых сделались почти черными.
– Хорошо сказано, – наконец отреагировал он. «Мицубиси» проехал большую лужу, брызги полетели на стекло и сползли вниз, как змеиные хвосты. Таш нервно облизала губы:
– Ты хоть понял, что я тебе сейчас сказала?
– Да, спасибо.
Снова наступила тишина, Таш нажала на газ. Она никогда не испытывала большего разочарования.
– Отлично. Я отвезу тебя прямо на вечеринку к Лисетт. Думаю, вы прекрасно проведете время.
Хьюго не спеша перегнулся через нее, выключил зажигание и убрал ключи в карман.
– Это все, чего я заслужил?
От его прикосновения кровь бросилась Таш в лицо. Она почувствовала, что сердце забилось в груди, как бейсбольный мячик, пойманный рукой вратаря.
– А чего еще ты ожидал?
Мимо пронеслась машина. Хьюго зажег сигарету.
– Если ты говоришь о свидании, я хотел бы провести в твоем обществе больше пятнадцати минут, – вздохнул он и захлопнул зажигалку. Его руки дрожали. – Хотя, думаю, даже пятнадцать минут – это роскошь, ты ведь будешь очень занята всю следующую неделю. Не забыла, что в следующую субботу выходишь замуж за Найла О'Шонесси?
– Да. Это просто какое-то сумасшествие.
– Это точно. – Он втянул дым и повернулся к ней.
– Но я выхожу за него понарошку, – Таш старалась говорить весело.
– Как оригинально! – Казалось, Хьюго ничуть не удивился. Он не отводил от Таш глаз. – Полагаю, ты дождешься полного затмения медового месяца, прежде чем сказать об этом своим родственникам.
– Боже, я так запуталась, – простонала она, откинувшись на сиденье.
– Знаю, – ответил Хьюго, не вынимая сигарету изо рта.
– Знаешь? – Таш совсем не нравилась его реакция на ее любовное признание.
– Объясни, только честно, – Хьюго смотрел на лобовое стекло, сощурившись от слепящих лучей заходящего солнца, – ты сказала, что любишь меня потому, что это действительно так, или потому, что Найл бросил тебя и ушел к Зои Голдсмит?
– Найл не бросал меня! – Гордость Таш была уязвлена. – Это наше общее решение. С самого начала свадьба была ошибкой. А последние месяцы похожи на дурной сон. Наши отношения никогда не были настолько крепки, чтобы пожениться. Мы даже не способны просто жить вместе. Это было безнадежно, ведь все это время я была влюблена в тебя.
Хьюго молча курил, глядя на дорогу.
– Я любила тебя долгие годы, Хьюго, – призналась Таш. – Я росла с этой любовью, как растут с родимым пятном. И, несмотря на все мои старания, не смогла преодолеть это чувство.
Глядя на профиль Хьюго, профиль, который так часто снился ей по ночам, Таш чувствовала, как напрягаются все ее душевные струны. На лицо Хьюго легла тень сомнения.
– Когда вчера ты объявила, что свадьба состоится, – резко сказал он, – я просто не мог в это поверить. Все в один голос говорили мне, что вы с Найлом расстались. Даже Лисетт уверена, что вы объявите о разрыве на сегодняшней вечеринке. Но по твоему вчерашнему телефонному разговору с ним я решил, что Найл угрожал самоубийством, если ты разорвешь помолвку, – раздраженно бросил Хьюго. – Вообще-то так решила Александра, и она до сих пор в этом убеждена, насколько я знаю.
– Мама думает, что Найл собирается покончить с собой? – Таш потеряла дар речи.
– И я, если честно, был бы только рад, – прорычал Хьюго. – Это он заварил всю кашу. Не могу понять, зачем было устраивать такой спектакль! Все, что ему было нужно, это несколько упаковок алкозельтцера и хороший юрист. Но он предпочел тянуть до последнего и сам усложнил все до невозможности. Если бы не Зои, Лисетт могла бы сделать еще двенадцать фильмов из вашего фиаско.
– Так ты знал? Знал, что Лисетт подаст на Найла в суд, если он не женится на мне? И о том, что за спектакль Найл планирует на субботу?
– Теперь знаю, хотя чуть не пропустил свой заезд, пока пытался это выяснить. Скажи, ради бога, почему ты ничего не объяснила мне, Таш? Я бы мог помочь.
– Я не была уверена, что ты захочешь. Ты затыкал мне рот каждый раз, когда я заговаривала о любви.
– Неправда!
– Ну вот, опять, – вздохнула она. – Я сгорала от любви к тебе, а ты обращался со мной просто ужасно.
Хьюго посмотрел на нее и опустил глаза:
– Я хотел наказать тебя за то, что ты заставила меня так мучиться. За то, что не любила меня так сильно, как тебя любил я.
– Значит, ты меня любишь? – выдохнула Таш с облегчением.
– Разве непонятно? – пробормотал Хьюго.
– Но ты никогда не говорил этого.
– Не был уверен, что ты захочешь слушать.
– Как ты смеешь это говорить? – всхлипнула Таш. – Я влюбилась в тебя с первого взгляда, на вечеринке в честь помолвки Софии и Бена. Ты тогда подавал бокал Беатрис Мередит и был похож на Гамлета.
Хьюго сделал еще одну затяжку и выкинул окурок в окно, его глаза оттаяли ото льда.
– Я любил тебя всем сердцем, – ответил он. – Боже, Таш, ты не представляешь, каких трудов мне стоило держать себя в руках! Я был уверен, что ты хочешь выйти за Найла замуж. Все только и говорили, что об этой чертовой свадьбе, и я сгорал от ревности и ярости. Я даже убедил себя, что ты используешь меня, чтобы разозлить его. И ты знала, что я чувствую к тебе!
Таш улыбнулась, глядя в его красивое честное лицо:
– Ты и правда думал, что я знаю о твоих чувствах?
– Конечно! Это же очевидно. – Хьюго полез в пачку за новой сигаретой. Потом обратил к ней широко распахнутые голубые глаза и пробормотал: – А что, нет?
