Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
Но Роберту не суждено было в тот вечер повидаться с сэром Майклом и Алисией. В «Кларендоне» ему сообщили, что сэр Майкл с дочерью отбыли утренним почтовым поездом в Париж, а оттуда намереваются поехать в Вену.
У Роберта отлегло от сердца: старый баронет отбыл на континент — значит, не нужно торопиться с отчетом о дальнейшей судьбе бывшей леди Одли. Потом, когда сэр Майкл вернется в Англию, окрепший телом и духом, он легче перенесет печальный рассказ.
Роберт поехал домой, где его ожидали три письма: первое — от сэра Майкла, второе от Алисии, а третье…
Роберт знал, от кого оно, хотя видел этот почерк один-единственный раз в жизни. Он вздохнул, густо покраснел и взял письмо нежно и бережно, словно это было живое существо, чувствительное к его прикосновению. Затем, осмотрев печать и отметив про себя качество и цвет бумаги, он смущенно улыбнулся и положил письмо за пазуху — поближе к сердцу.
«Не я ли подсмеивался над слабостями других людей? — подумал Роберт. — И не я ли оказался самым слабым из них? Прекрасное кареглазое создание! Зачем я встретился с этой девушкой? Какой в этом смысл? Зачем безжалостная Немезида привела меня в тот мрачный дом в Дорсетшире?»
Он вскрыл первые два письма, оставив третье «на сладкое».
Алисия писала, что она бы предпочла, чтобы сэр Майкл, излившись в потоке жалоб, облегчил душу, но он переносил горе с таким спокойствием, что ей было не по себе. Встревоженная, она, втайне от сэра Майкла, написала одному лондонскому врачу, которого вызывали в Одли-Корт всегда, когда кто-нибудь из домашних заболевал всерьез, и попросила его навестить сэра Майкла, сделав вид, что он зашел непреднамеренно, случайно. Он выполнил ее просьбу и, побеседовав с сэром Майклом полчаса, заверил Алисию, что пережитое потрясение никаких серьезных последствий для него не возымело, но нужно отвлечь его от тягостных дум, расшевелить, любой ценой заставить двигаться — и как можно больше.
Вняв совету, Алисия немедленно начала действовать и, разыграв перед отцом прежнего избалованного ребенка, напомнила ему о давнем его обещании показать ей Германию. Сэр Майкл отнекивался, как мог, но она, сломив сопротивление любящего отца, вынудила его отправиться с ней на континент. Алисия сообщила Роберту, что не вернется в Одли-Корт до тех пор, пока не убедится, что душевные раны сэра Майкла зарубцевались окончательно.
Послание баронета было коротким. Кроме письма, в конверте лежало полдюжины незаполненных банковских чеков.
Сэр Майкл писал:
«Дорогой Роберт!
Для устройства той, которую я вверил твоим заботам, тебе понадобятся деньги. Нет нужды повторять, что для этого мне не жаль никаких средств. Сделай так, чтобы этой женщине было хорошо, но помни: больше о ней я не должен слышать никогда. Не хочу знать, как ты с ней поступишь, но рассчитываю на твою совесть и милосердие. Если денег не хватит, напиши, вышлю еще. Отчет о будущих тратах необязателен».
Дочитав письмо до конца, Роберт с облегчением вздохнул. Письмо освобождало его от объяснений с сэром Майклом и избавляло от прежних сомнений.
Пусть Джордж Толбойз почиет с миром в странной и тайной могиле — сэр Майкл никогда не узнает о том, что бывшая его жена — убийца.
Осталось последнее, третье письмо. Роберт вынул его так же нежно и бережно, как и в прошлый раз, и вскрыл конверт.
В письме было всего несколько строк:
«Дорогой мистер Одли!
Здешний приходский священник уже дважды навещал Люка Маркса — того самого, что вы спасли во время пожара на постоялом дворе «Касл-Инн». Мистер Маркс в критическом состоянии. Сейчас он находится в доме своей матушки, проживающей неподалеку от поместья Одли-Корт. Боюсь, дни его сочтены. За ним ухаживает его жена. Обе — матушка и жена — умоляют вас повидаться с мистером Марксом, прежде чем он умрет. Пожалуйста, приезжайте не откладывая.
Искренне Ваша
Клара Толбойз.
Маунт-Станнинг,
дом священника, 6 марта».
Роберт Одли благоговейно сложил письмо и вновь отправил его туда, откуда достал, — поближе к сердцу. Проделав это, он опустился в любимое кресло, набил трубку, разжег ее и, пока в ней не сгорел весь табак, курил, задумчиво глядя на огонь камина. Он смотрел на него туманным взором, и мысли его, возносясь в сизых клубах табачного дыма, уносили его в светлые сказочные дали, где не было ни смерти, ни позора, а только он, и Клара Толбойз, и их великая любовь…
Роберт Одли докурил трубку и, когда последнее колечко дыма растаяло под потолком, очнулся и вспомнил, что бремя земных забот по-прежнему лежит на его плечах.
«Что нужно от меня этому Марксу? — с неудовольствием подумал он. — Скорее всего, он боится умереть, не сделав важного признания. Он хочет рассказать нечто, связанное с преступлением миледи. Он посвящен в тайну. Я уверен, я почувствовал это уже в тот вечер, когда впервые увидел его. Он знает нечто важное и спекулирует этим».
Менее всего хотелось Роберту Одли возвращаться в Эссекс. Менее всего хотелось ему встречаться с Кларой Толбойз именно теперь, когда он узнал тайну гибели ее брата. Он знал, что ему придется лгать, изворачиваться и пускать в ход все свое красноречие единственно ради того, чтобы не сказать правду. Или, может, милосерднее поведать ей все без утайки? Погасить последнюю надежду, что еще теплится в ней? Нет, это выше его сил! Пусть надеется, пока живет.
Но Клара Толбойз настаивала на том, чтобы он ехал в Эссекс, не откладывая. Разве он может отказать ей? Тем более что речь идет об умирающем, который непременно хочет его видеть.
Роберт взглянул на часы. Без пяти девять. Последний почтовый поезд на Ипсвич, делающий короткую остановку в Одли, отправился из Лондона в половине девятого вечера. Однако поезд из Шордитча отправляется в одиннадцать и останавливается в Брентвуде между двенадцатью и часом ночи. Итак, решено: Роберт едет этим поездом, а шесть миль от Брентвуда до Одли пройдет пешком.
Время еще оставалось, и Роберт снова задумался, поудобнее усевшись в кресле.
«Знал ли я, бездельник и белоручка, что моей беспечальной жизни когда-нибудь придет конец? Знал ли я, что в трагический хор влюбленных вольются и мои стоны и жалобы? Чем-то ответит на мою любовь Клара Толбойз? Бог ведает. Алисия? Пусть бедняжка подцепит себе в Германии какого-нибудь белокурого саксонца».
Он встал и нервно заходил по комнате, не зная, чем занять время. Курить ему не хотелось. Конечно, курение успокаивает нервы, и к тому же оно приятно само по себе, но полдюжины трубок, выкуренных в одиночестве, пресытят и самого заядлого любителя.
Увы, если рядом нет человека, с которым можно перемолвиться хотя бы словечком, трубка ваша, уважаемый читатель, особого удовольствия вам не принесет.
То, что Роберт Одли столь часто оказывался в своих тихих апартаментах наедине с самим собой, вовсе не значило, что у него не было друзей. Их у него было предостаточно, но дело, которому он себя посвятил, лишило его былых привязанностей, отторгло из прежней среды. Неужели и теперь, как в старые добрые времена, он мог бы легко, не задумываясь, болтать о политике и опере, литературе и скачках, театре и науке, скандалах и теологии? Ему это уже было не дано. Посвятив себя делу, он начал избегать вчерашних друзей, словно и впрямь стал полицейским детективом, и, ведя борьбу с общественными пороками, невольно опорочил себя самого, что сделало неуместным его присутствие в компании честных джентльменов.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
