— Э, да ты не подружка невесты, — заметил Эллиот. — Ты — почетная старая дева.
— Спасибо за напоминание.
Кэйт вздохнула. Брайс с Эллиотом все время старались развеселить ее, но все и в самом деле было очень грустно. Она никак не могла оправиться после разрыва с Билли, хотя понимала, что глупо думать, будто один человек обязательно создан для другого конкретного человека, однако ее не покидало предчувствие, что она всю жизнь теперь будет любого мужчину сравнивать с Билли. А те другие будут страдать из-за этого сравнения. Она была глупа и наказана за это, и с этим ничего нельзя поделать, разве только не убиваться так сильно, как раньше, и ждать, пока со временем боль утихнет. Необходимость присутствовать на этой свадьбе все же не способствовала обретению эмоционального равновесия.
Словно читая ее мысли — а обычно так и было, — Эллиот взял ее за руку.
— Ладно, Кэти, — сказал он, делая гримасу. — Это же шоу. — Они начали подниматься по ступенькам. — Подумай о светлых сторонах, — продолжал он. — Это же не трехчасовая католическая месса. — Он понизил голос, когда они вошли в храм. — Это похоже на еврейскую мессу. Взгляни на наряд той пожилой леди с тростью.
Кэйт посмотрела в направлении, которое указывал Эллиот, и увидела старую женщину в некоем меховом изделии, обвивавшем ее шею.
— Она живая или мертвая? — продолжал Эллиот. — Леди я имею в виду, а не горжетку.
— Замолчи! — прошептала Кэйт. — Это бабушка Гроппи. Мать миссис Горовиц, которая печет лучший в Бруклине мондельброт[31]. Она всегда посылала мне гостинцы в школьные времена.
— И ты благодарна за это? — спросил Эллиот.
Брайс окликнул Эллиота раньше, чем Кэйт успела отшлепать его. Люди переговаривались, махали друг другу ручкой, некоторые высказывали легкое недовольство местами, где они должны были сесть. За спиной Кэйт две кумушки были заняты сплетнями:
— …Так вот, он передумал, но сам не подозревал, что она передумает тоже. — Женщина с волосами того же цвета, что у Хизер Локлиэр, только лет на пятьдесят старше, кивала, а ее собеседница, невысокая и коренастая, одетая в просто по-королевски расшитое бусами платье, качала головой и цокала языком.
— Уж за столько-то лет Джек Вайнтрауб должен был понять, чего же он хочет.
— О, Вайнтраубы. Для них это настоящий крах. Как сохранить лицо?!
— Ох уж эти нынешние дети! — Она грузно опустилась на сиденье.
Но почтенная блондинка не умолкала:
— Не судите так, Дорис. Я потеряла Мелвина после сорока двух лет замужества, и если бы довелось пережить все заново, то уж лучше бы сбежала тогда с Берни Сильверманом, когда он мне предлагал.
— Как, Берни и вам предлагал? — спросила пораженная Дорис.
Кэйт была в восторге, однако ей — участнице праздничного действа — пора было присоединиться к нему.
— Я могу вас оставить? — спросила она Эллиота и Брайса. — Или вы будете плохо себя вести?
— Можешь нам доверять, — успокоил ее Эллиот.
Брайс кивнул:
— Я никогда не видел еврейской свадьбы, кроме как в фильме «Обманщица Деланси». Они и правда поднимут Бину на стуле и будут танцевать вокруг?
— Это не «Скрипач на крыше», — заметила Кэйт и покинула друзей.
Она нашла Бину и ее маму уже в истерике. Каким-то образом Бина ухитрилась забыть одну туфлю.
— Наверно, я оставила ее на туалетном столике, — говорила она матери.
— Боже ж мой! И что нам теперь делать? — чуть не плакала миссис Горовиц.
— Майра, это не трагедия, — сказал мистер Горовиц. — Вот если бы она потеряла ногу, тогда была бы трагедия.
— Артур, что ей теперь делать? Хромать, как калеке? А ты знаешь, сколько мы дали за эти туфли? Ты должен вернуться домой и забрать вторую туфлю.
Кэйт смотрела на Бину и думала, что та вот-вот заплачет. Но сегодня Бина была совсем другой: взволнованная, явно довольная, она вся горела, но лицо ее было прекрасно и светилось так, словно внутри нее горела свеча.
— Забудьте об этом, — заявила Бина. — Просто пойду босиком.
— Ты сумасшедшая? — спросила миссис Горовиц. Она повернулась к Кэйт: — Моя дочь, невеста, сошла с ума. Скажи ей, Кэти.
— А я думаю, что это мысль, — сказала Кэйт. — И Джулия Роберте проделывала это.
— Еще одна мешугене, — сказала миссис Горовиц. — Она смотрела на Кэйт. — Ты выглядишь великолепно, дорогая, — добавила она и поцеловала Кэйт в щеку.
Тут вошел вспотевший мужчина в рубашке с открытым воротом.
— Мы готовы, — сообщил он. — Камеры расставлены, свет зажжен. Лучше вам начинать сейчас, пока все собравшиеся не растаяли.
— Где же девушки? — спросила миссис Горовиц.
— Они в комнате для леди. Где им еще быть? — воскликнул мистер Горовиц.
— Иди за ними, а я возьму цветы. Кэйт, пригляди за Биной, чтобы она не надумала выходить замуж за кого-нибудь третьего.
Кэйт с Биной остались наедине.
— Прекрасно выглядишь, — сказала Кэйт подруге. — Ты так же счастлива?
— Боже мой! Я так счастлива! И это было бы невозможно без тебя. Спасибо тебе, Кэти. — Бина прослезилась. — Я так люблю Макса. Я даже не подозревала, что такое бывает.
Кэйт понимала, что она имела в виду, но ничего не ответила. Явились девушки — будто мандарины высыпались из сломанного ящика.
— Кэти! — защебетали они.
— Тсс! — одернула их миссис Горовиц. — Ведите себя прилично.
— И букеты, — потребовал доктор Горовиц. — Только что из рефрижератора.
Всем подружкам невесты раздали по одинаковому букетику оранжевых орхидей с глянцевыми листьями лимона. Кэйт получила букет побольше — из сирени, гелиантусов и белых роз.
— И не только это, — прошептала миссис Горовиц Кэйт на ушко. — Я приготовила кугель специально для тебя. Только не рассказывай никому. — Она поправила Кэйт волосы и, посмотрев на Бину, сказала: — Пора идти.
— Верно, — согласился мистер Горовиц. — Иди и займи свое место, Майра. А я поведу ее к алтарю.
— Встретимся позже, Бина, — сказала миссис Горовиц. — Я ждала этого тридцать лет, — призналась она, отправляясь к своему месту.
Кэйт стояла под традиционным балдахином перед всем собранием. Позади нее выстроились «шавки». Было довольно тесно, и поля их живописных шляп соприкасались и упирались Кэйт в затылок. Волосы ее были убраны кверху, но она даже радовалась такой щекотке: это немного отвлекало ее. Макс и Бина стояли по обе стороны от ребби. Кэйт не могла оторвать глаз от Бины. Та выглядела такой счастливой и смотрела на Макса с обожанием. Он был немного бледен, но вполне соответствующим образом отвечал на взгляды Бины. В самом деле, Кэйт казалось, что им не было дела до ребби, до свадебных торжеств, до пары сотен гостей, собравшихся ради них. Кэйт окинула взглядом толпу. Она размышляла о том, как много пар в этих рядах любят друг друга. Она гадала, чувствует ли Джек себя несчастным в этот день. Вместе со своей семьей он решил бойкотировать свадьбу, и Кэйт понимала, что ему некого винить в случившемся, кроме самого себя.
