1
Хор голосов звучал, как ангельское пение. Я и подумал сначала, что слышу ангелов, таких хриплых, пьяноватых, развеселых ангелов. И музыку – гармони, гитары, трещотка, барабан…
Ангелы бьют в барабан? Ну что за ерунда!
Окончательно проснувшись, я открыл глаза. Музыка и пение доносились приглушенно, но явственно. В определенном смысле эти люди действительно ангелы, подумал я. Мои ангелы-спасители.
Прямоугольная каюта напоминала ящик с дверцей в торце, здесь поместились только койка да одежная полка над ней. И еще Заяц, который спал на полу, в узком пространстве между койкой и стеной, завернувшись в одеяло. Меня размеры каюты устраивали – это даже хорошо, что она такая, в небольших помещениях мне лучше думается. К тому же одна стена почти целиком стеклянная, сквозь нее видна земля внизу, окутанная предутренним сумраком. Скорее всего, сейчас под нами Западная Германия, до границы Франции осталось немного. Только что это там за тучи? Черные, плотные, угрюмо клубятся на севере – настоящий грозовой фронт, в непроницаемой завесе которого вспыхивают молнии. Уж не в нашу ли сторону они движутся? Для дирижабля такая буря по-настоящему опасна.
Настоянное на водке снадобье, которым меня накачали после того, как мы попали в «Табор ветров», не только изрядно опьянило меня, но и вылечило. Предыдущий вечер вспоминался смутно – в виде разноцветного вихря, состоящего из ярко одетых людей, бородатых лиц, цветастых юбок, из тросов, канатов, якорей и винтов, из скрипа дощатых полов и пронизывающего ветра. А еще из внимательного и задумчивого взгляда Электры, которым она наградила меня прежде, чем закрыть дверь в каюту, оставив в темноте и тишине, нарушаемой лишь посапыванием уснувшего Зайца.
И вот теперь я проснулся – полный сил и готовый действовать. Вместе с музыкой донесся взрыв смеха, приветственные крики, возгласы. Несколько секунд тишины – и мужской голос запел балладу на смеси французского и английского, с включением незнакомых слов… арабских? индийских? хинди? Я не мог понять.
Тихо, чтобы не разбудить Зайца, я сел, потянулся за туфлями. Мальчишка распахнул глаза и уставился на меня.
– Анри… Ой, то есть Алек.
– Вот именно, – пробормотал я.
– Ты уходишь?
– После их лекарства пить хочется. Где они там шумят?
– В этой… в кают-компании. На другом конце. Ты не видел, а я вчера заглянул, у них там зал такой – у-у-у, на дирижаблях таких не бывает.
– Ты летал на других дирижаблях?
Он зевнул:
– Не, но видел же. Они небольшие, то есть эти… гондолы, ведь небольшие, да?
– Когда как. И мы не на обычном дирижабле, тут гондола составная, из нескольких отсеков. Ладно, спи.
– Нет, я с тобой.
– Не надо. На дирижабле безопасно, ты ведь уже понял. Цыгане вроде как наши союзники.
– А если с тобой что-то случится?
– Спи, – повторил я. – Или нет, подожди. Хочу, чтобы ты ответил на один вопрос. Просто чтобы лучше понять тебя.
– Какой вопрос?
– На твоем запястье родимое пятно в форме сердца. И ты часто…
– Оно как корона, – перебил Заяц. – Не сердце – корона!
– Хорошо, в форме короны. Что это означает?
Он снова сел и ухватился за запястье.
– Ты же не будешь смеяться? Рассказывать всем и смеяться? Это тайна. Моя тайна, важная.
– Заяц, мы хоть знакомы недавно, но успели всякое пережить за это время. Кому другому на всю жизнь хватило бы. В какой-то мере я узнал тебя, а ты узнал меня. Так? Вот и скажи, как ты сам думаешь, я стану смеяться над тобой и рассказывать всем твою тайну? Это на самом деле важный вопрос. Наверное, вообще самый важный – вопрос доверия. Так что сам на него ответь.
