Книга Питер да Москва - кровная вражда - Евгений Сухов

В этот раз Герасим Герасимович Львов позвонил Михалычу сам. Подобное случалось крайне редко, а значит, дело было безотлагательное.

Встретиться договорились в парке Северного речного вокзала. Место во всех отношениях было удачным: несмотря на близость Ленинградского шоссе, здесь было малолюдно, и можно было спокойно беседовать, совершенно не опасаясь посторонних ушей.

Парк был почти диким, поросшим высокой, по пояс, травой и кустарником. В кронах лип вольготно чувствовало себя семейство воробьиных, и ближе к рассвету округа оглашалась соловьиной трелью. Единственное, что указывало здесь на присутствие цивилизации, так это лавочки, разбросанные хаотично в самых неожиданных и глухих местах, да еще тропинки, посыпанные мелким гравием.

Михалыч давно обратил внимание на то, что у отставного генерала была слабость к старым скверам. Точнее, через эту скрытую страстишку наглядно прорезалась его крестьянская натура, сызмальства привыкшая к соседству со всякой божьей тварью.

Генерал Львов уже сидел на лавочке, когда у входа в сквер появился Михалыч в сопровождении двух телохранителей. Герасим Герасимович с аппетитом втягивал в себя горьковатый дым импортной сигареты, как будто это был не табак, а настоянный на пчелином меду клевер.

Заприметив шедшего по тропинке Михалыча, он отшвырнул окурок и поднялся. Он как бы невзначай повел головой, но этого было вполне достаточно, чтобы понять – парни, на соседней скамеечке и неторопливо распивающие по бутылочке пива, и сидящая у ограды молодая женщина в темных больших очках, монотонно качающая детскую коляску, и есть его безопасность. Нельзя было сказать, что Львов не доверял Михалычу, скорее всего, дело обстояло как раз наоборот, просто он привык именно к такому, заведенному много лет назад порядку.

Телохранители Михалыча предупредительно отстали и позволили старикам в теплом приветствии легонько похлопать друг друга по плечам. После чего они присели на скамейку.

– Ты не изменяешь местам встреч, – мягко улыбнулся Михалыч.

– Знаешь, просто очень люблю природу. Подышишь лесным дурманом, послушаешь голоса птах – и как будто побывал на родной Смоленщине.

Михалыч знал о привычке генерала пускаться в словесные этюды. Порой Герасим мог говорить очень цветисто, длинно, и создавалось полнейшее впечатление, что он вызывает собеседника в сквер исключительно для того, чтобы разгрузить переполненную эмоциями душу.

Михалыч улыбнулся. По обыкновению, он готов был внимать излияниям старинного приятеля и даже принял соответствующую внимательному слушателю позу – отвел плечи назад до предела и слегка приподнял подбородок. Но генерал неожиданно повернул тему:

– Тебе не кажется, что наша беседа не прерывалась вовсе?

Старый вор насторожился:

– Есть такое дело. Но как бы там ни было, мне всегда приятно с тобой общаться.

Парни на соседней лавочке не спеша пили пиво. Только понаблюдав, можно было понять, что они лишь притрагивались губами к зеленоватым горлышкам бутылок. Питие им было явно не в кайф. Михалыч готов был поспорить, что напиток они поглощали безалкогольный.

– Возможно, я не стал бы отрывать тебя, дорогой мой Михалыч, от твоих воровских дел, но, судя по информации, которой я располагаю, твоему ближайшему другу грозит нешуточная опасность.

– Кому же?

Михалыч мгновенно ссутулился, понимая, что теперь бессмысленно принимать позу благодарного слушателя. Генерал говорил о серьезных вещах.

– Владиславу Геннадьевичу – вот кому!

– И от кого именно?

– От кого же еще? От органов внутренних дел! – Отставной генерал искренне удивлялся наивности старого приятеля. – От них, родимых.

Михалыч выглядел спокойным. Но сердце у него забилось испуганной птицей.

– Признаюсь, не ожидал этого. Я полагал, у него тылы надежные.

Герасим Герасимович пожал плечами.

– Ты, Михалыч, отстал от жизни. Времена меняются стремительно. Сегодня ты в фаворе, а завтра в полном дерьме! Видал, как в Кремле смена караула происходит: р-раз рокировочка – и все новые лица! Так и в МВД. Сегодня одни на плаву, завтра – другие и тех, прежних, топить начинают. Я так думаю, теперь в правоохранном ведомстве новые веяния начались. И всех ваших «тыловиков» разогнали. Словом, передай своему смотрящему… или как там его… что над его головой сгущаются тучи. И учти, Михалыч, я ведь это говорю тебе по дружбе, просто так. У меня тут никакого личного интереса нет.

– И ничего конкретного тебе не известно?

Герасим Герасимович хитро прищурился:

– Кое-что известно. Например, что охотничью лицензию выдали некоему бандиту Николаю Радченко по кличке Колян. Иначе – Глухарь. Эмвэдэшный кадр из Сибири.

– Колян? – встрепенулся Михалыч, припоминая недавний разговор с Варягом. Точно: Владислав тогда упоминал это погоняло и спрашивал у него, не слыхал ли о таком. В ту пору Михалыч не слыхал…

– Спасибо, Герасим. Это важно. Ты еще, может, что посоветуешь?

Михалыч сомкнул пальцы в замок: верный показатель того, что он сильно нервничал.

– Я бы на его месте скрылся куда-нибудь. На дно бы залег. Очень неплохой вариант – уехать из России, и немедленно. В противном случае я не уверен, что он сумеет прожить хотя бы неделю. Может быть, уже сейчас этот Колян поджидает его на выходе из конторы, – сузил глаза генерал.

– Это не в его духе. Варяг парень неробкий. Он с прямой дороги в лес хорониться не драпанет. Тем более когда ему известно, кто на него вышел. Схитрить может, это да, но чтобы в нору забиться – такого никогда не было. Кроме того, у него еще есть влиятельные покровители наверху…

– Разумеется, – легко согласился Герасим Герасимович. – Несмотря на все свои похождения, он по-прежнему вхож в высокие кабинеты, с ним считаются. Я знаю, он крепкий орешек. Но на всякий орешек найдется свой шелкунчик.

– Что ты имеешь в виду?

– А то имею, что, если посулить хорошие деньги, любой дурак полезет на твоего Варяга. Вон этот самый Колян же полез… За деньги много чего можно сделать, – многозначительно добавил генерал Львов.

– Послушай, Герасим, так, может, ты сумеешь раздобыть еще какую информацию? Уже не просто по дружбе, а по службе! – понизил голос Михалыч.

Он снова обернулся назад и посмотрел на двух парней, мирно попивавших пивко на соседней скамейке. Чуть поодаль по-прежнему сидела женщина с коляской. Из коляски доносился богатырский плач, и она ритмично покачивала коляску, пытаясь угомонить младенца.