Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
Говорите что хотите о моем нетрадиционном школьном обучении, но я получила хорошее общее образование. Можно благодарить библиотеку «Сент-Освальда», Леона или фильмы, которые я постоянно смотрела, — в любом случае я достаточно знала психологию, чтобы одурачить эту кошатницу. Жалко даже, что задача оказалась такой легкой: оказывается, мне хотелось чего-нибудь потруднее.
Все они одинаковы, эти психологи. О чем с ними ни заговоришь, все сведут к сексу. Убедительно поломавшись и изложив несколько откровенно фрейдистских снов, я призналась, что имела половые сношения с отцом. Не с Джоном, а со своим новым отцом, который все сделал как надо — по его словам, хотя у меня было на этот счет другое мнение.
Поймите меня верно. Я ничего не имела против Ксавье (как такового). Меня предала мать, и именно ей я хотела причинить боль. Но Ксавье был таким удобным инструментом, и, кроме того, я представила дело так, будто все произошло по обоюдному согласию, чтобы он получил минимальный срок, может даже условный.
Все работало прекрасно. Даже слишком. К тому времени я продумала стратегию и украсила ее выразительными деталями. Еще несколько снов. Я говорила, что вообще их не вижу, но воображение у меня очень живое, и выразительная жестикуляция, которую я позаимствовала у одной из самых темпераментных одноклассниц.
Осмотр у гинеколога все подтвердил. Ксавье запретили появляться в собственном доме, Шарон, ожидающей развода, обещали щедрое содержание, а меня (благодаря моему блестящему представлению) на три года засадили в некое заведение стараниями моей любящей мамаши и увешанной котятами Мартины. Они были уверены, что я могу себе навредить.
Вот что значит перестараться.
MAT
1
Пятница, 5 ноября
Ночь костров, 9.15 вечера
— Кажется, все, — сказал он.
Фейерверк закончился, и толпа редела, потихоньку двигаясь к выходам. Отгороженный участок почти опустел, и только запах пороха не спешил рассеяться.
— Наверное, надо поискать Марлин. Мне не нравится, что она ждет одна.
Милый старый Честли. Всегда такой галантный. И такой скрытный: он ведь, безусловно, оказался ближе к истине, чем моя мать, или психоаналитик, или любой профессионал, пытавшийся разобраться в моем подростковом сознании. Нет, еще не горячо — пока нет, — но он почти у цели, мы в эндшпиле, и при мысли об этом сердце у меня бьется быстрее. Когда-то пришлось столкнуться с ним в качестве пешки — и проиграть. Теперь наконец я бросаю ему вызов с позиции ферзя.
Я поворачиваюсь к нему с улыбкой и говорю:
— Vale, magister.
— Что вы сказали?
Она уже отвернулась. В отблеске тлеющих углей она казалась совсем юной — в своем красном берете и с глазами, полными танцующих огоньков.
— Вы слышали, — ответила она. — Вы и тогда меня слышали, правда, сэр?
Тогда? Невидимый палец мягко, почти сочувственно толкнул меня. Внезапно захотелось присесть, но я удержался на ногах.
— Вы сейчас вспомните, — улыбнулась мисс Дерзи. — Ведь вы никогда не забываете лица.
Я смотрела, как он соображал. Туман сгущался, даже за ближайшими деревьями ничего не было видно. От костра позади нас осталась лишь куча догорающих углей, и, если не пойдет дождь, они будут тлеть еще два-три дня. Честли нахмурился, поблескивая в мутном свете как морщинистый тотем. Прошла минута. Две минуты. Я заволновалась. Может, он слишком стар? Все забыл? И что делать, если он сейчас не оправдает моих надежд?
Наконец он заговорил:
— Вы… вы — Джули, да?
Горячо, старик. Я позволила себе выдохнуть.
— Джулия, сэр. Джулия Страз.
Джулия Страз.
Как давно я не слышал этого имени. Как давно я даже не думал о ней. И вот она опять здесь, в образе Дианы Дерзи, смотрит на меня с симпатией — и немного с юмором — своими яркими карими глазами.
— Вы сменили имя? — наконец выдавил я.
Она улыбнулась.
— Да, учитывая обстоятельства.
Это понятно. Она уезжала во Францию…
— В Париже, да? Полагаю, вы там выучили французский.
— Я была прилежной ученицей.
И я вспомнил тот день в Привратницкой. Ее темные волосы, короче, чем сейчас, аккуратный костюмчик — плиссированная юбка и нежный свитер. Я вспомнил, как она улыбалась мне, робко, но по глазам ее было видно, что она знает. Как же я был уверен, что она знает о чем-то…
И теперь я смотрел на нее в этом жутковатом свете и удивлялся, как мог ее не узнать. Что же она делает здесь и как сумела превратиться из дочки смотрителя в такую уверенную молодую леди? А больше всего я хочу знать, что ей известно и почему она скрыла это от меня и продолжает скрывать.
— Вы все-таки знали Пиритса, так ведь?
Она молча кивнула.
— Но как же тогда Кин?
Она улыбнулась:
— Я же сказала, ему пришлось уйти.
Так ему и надо, этому пройдохе. Ему и его книжечкам. Как я не раскусила его с первого взгляда? Эти записи, эти рисунки, эти игривые замечания о природе и истории «Сент-Освальда». Помню, еще тогда подумала, не разобраться ли с ним немедленно, но у меня было столько забот, да и не так уж много он собрал — кроме той фотографии, — что могло бы мне повредить.
Согласитесь, что начинающему писателю больше пристало общаться со своей музой, чем копаться в старой истории. Но он раскопал ее и, кроме того, учился в «Солнечном береге», правда, на три-четыре класса старше меня, поэтому не смог бы сразу обнаружить связь.
Я сама ее не замечала, но по ходу дела вспомнила его лицо. Я встречала его еще до того, как попала в «Солнечный берег», я вспомнила, как шайка мальчишек прижала его к стенке после уроков, вспомнила его аккуратную одежду — подозрительную для «солнышка» — и, главное, библиотечные книги под мышкой, из-за которых на него и напали.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
