Рыцари рвались в горнило схватки, требовали вести их дальше. Но Захар повернул коня влево. Туда, где группировались для боя за обоз всадники шейха.
…Костя принял на щит удар мотыги на длинной ручке, отбил мечом копье и с оттяжкой рубанул по тюрбану неудачника. В бок уперлось острие, но сырое железо не справилось со сталью будущего. Сабля скользнула, слегка царапая поверхность, и ушло тупой стороной под мышку. Владелец получил свой удар и исчез под копытами. Четверо окованных коротких пик выдавали слаженную группу. Явно стражники. Они ударили одновременно и точно. Один в локоть, два в грудь, еще один целил в колено. Костя рванул удила, направляя коня в теснину тел, и встал в стременах. Остро отточенная сталь, ухнув с высоты, развалила тростниковый щит и, отхватив локоть, вошла в ключицу первого пикинера. Вверх вырвался фонтан яркой крови. Налетевшие слева братья Вериго потеснили врага от впавшего в раж баннерета, пока тот, залив глаза кровавой пеленой ярости, добивал осмелившихся заступить ему путь.
Неуязвимый берсерк, крушащий все на пути, он заставил расступиться, казалось, неприступную стену щитов и копий.
– Deus lo volt!
– Deus lo volt!!!
Клич замызганных кровью бородатых исчадий далекого Запада вторил своему разошедшемуся предводителю.
В плечо, шею, голову лупили бессильные стрелы гарцующих недалеко кочевников.
Костя поднялся в стременах и потряс окровавленным мечом:
– Вперед!
– Deus!
Грудь теснило от клокочущего адреналина. Хотелось прыгнуть на врага и рвать его руками.
Малышев пришпорил хрипящего коня, посылая его на пятящийся строй. Внезапно мир вокруг качнулся и рухнул. Земля больно врезалась в плечо. На бок навалился раненый, залитый кровью мусульманин. Костя схватил его за горло, подтянул и дважды ударил локтем по затылку. Хватка ослабла. Костя попробовал встать, но труп лошади навалился на ногу. Вошедшая в забранную решеткой глазницу метровая стрела прошили голову скакуна насквозь. Жаль.
Вокруг кипела сеча. Мусульмане силились добить страшного кяфира. Латиняне защищали. Спешившиеся телохранители подвели нового коня. Костя взлетел в седло, рявкнул Себу, тыкая в тело лошади:
– Броню снять! Свертки беречь, как зеницу ока!
И ринулся на врага.
…Степняки, преследующие обоз, схлестнулись с арабами шейха. Тюрок было полутысяча против едва ли двух сотен уже потрепанных, опустошивших колчаны бойцов. Промедли Захар на минуту, и воины ибн-Саббаха дрогнули бы. Пригодько успел.
Клин латинян вошел между резавшимися отрядами легкой кавалерии, как топор мясника в подтаевшее масло – с хлюпаньем разлетающихся ошметков и чавканьем влажной плоти. Христиане прошили тюркскую полутысячу насквозь, развернулись и ударили снова. В сторону бунчуков командира.
Степняки бросились врассыпную, осыпая крестоносцев стрелами. Но предводитель засады, слишком гордый или излишне самоуверенный пожелал встретить врага лицом к лицу. Отряд его охраны, едва ли меньший по числу бойцов, чем неполная сотня Захара, опустил копья и пошел на таран.
Сшибка показала, что сельджук явно переоценил свои силы. Латиняне опрокинули и стоптали большую часть противников. Те отпрянули, но поле боя не покинули. Слаженно отошли к выходу из долины, поджидая у прохода отряд, вылетевший из балки. Объеденившись, они снова смогут угрожать метающимся в тисках крестоносцам.
Захар подлетел к шейху:
– Уводи обоз, – он махнул в сторону предместья. – Обходи ров по левую руку и держи дорогу, пока мы остальным подмогнем.
Ибн-Саббах кивнул головой, показывая, что понял. Его люди злобно зыркали из-под нахмуренных бровей, но не роптали. Догадывались, что без помощи христиан им отсюда живыми не выбраться.
Пригодько подозвал кнехтов и рыцарей.
– Туда! В обход! – меч указал на тонкий проход между колючими кустарниками холмов и рвом ловушки.
С учетом обоза у них было почти четыре сотни лошадей. Пробраться по узкому перешейку для такой толпы займет время. Каждая минута под обстрелом уносила жизни, снижала дух и грозила неуправлемым бегством. Да и сотня Кости таяла, как снег под мартовским солнцем.
Но другого выхода Захар не видел. Подлетел всколоченный, с безумными глазами на бледном лице Тоболь. Калаш в его руках заметно дымился.
– Сматываться надо. Задавят!
Захар ухмыльнулся. С этим рыцарством, мечами да копьями чуть не забыл выложить последний козырь.
…Сначала слева исчезли братья Вериго. Младший прозевал удар копьем, а старшего нашпиговали стрелами, когда он подымал с земли брата. Потом опрокинули и порубили Себа. Под Костей застрелили очередного коня, но, наученный опытом, он успел соскочить раньше, чем хрипящая туша навалилась на ноги.
Если сельджуки думали, что пешим христианский иблис станет уязвимей, они ошиблись. Малышев отбросил щит и ухватил с седла секиру. Малорослые, жилистые противники старались достать его ноги, сбить, завалить массой, но Костя не давал им ни единого шанса. Он снова и снова бросался на стену тростниковых щитов, прорубая в ней дыры и прорехи, рубя, круша, снося и вдалбливая в землю тех, кто пробовал остановить его. Слева и справа подтянулись незнакомые кнехты, прикрывающие господина от града стрел. И не важно, что стрелы отлетали от брони, как камни. Воины старались помочь.
Сельджуки тем временем ухватили тактику, ставшую через века победной для монгольских туменов, – они били лошадей, спешивая врага, не давая ему возможности подобраться на расстояние рукопашной, где латиняне не знали равных. Кольчуги и кожаные лорики прошивались метровыми стрелами, поток которых не спешил ослабевать. Рыцари закрывались щитами и старались быть ближе к врагу, в гуще схватки, понимая, что свободное пространство станет для них гибельным. Сплоченной группой остатки сотни пробивались к городу.
Когда толпа перед Малышевым поредела, он заорал через плечо:
– Себ!
– Себа убили, господин, – Гарет обрубал со щита утыкавшие его стрелы.
Малышев зарычал. Пора было доставать огнестрел, а тут такая заминка.
– Далеко? Отсюда далеко?
Валлиец махнул рукой:
– Там. Локтей сорок.
Костя схватил валлийца за локоть:
– Вернись. Себ вез доспехи моей лошади и свертки с оружием. Принеси хотя бы оружие!
Гарет кивнул и, подозвав двух кнехтов, побежал искать имущество господина. Баннер он вручил Косте.
Малышев потянул с кобуры на поясе револьвер. Силы были на исходе.
Далеко позади затрещал автомат. Костя обернулся и всмотрелся в холмы. Оттуда вылетали обозники с навьюченными лошадьми. Последним скакал Тоболь, лупящий из автомата по своре преследовавших их сельджуков. Те падали, гневно верещали, но не отставали.
Вокруг Кости колыхнулась стена бойцов. Ополченцы врага, повинуясь сигналу пронзительной дудки, отхлынули, выставляя противника под обстрел.
