Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
Насчет баб Федор говорил чистую правду. Витя Нос был отменный по ним ходок и не пропускал ни одной юбки. Надо сказать, что и женщины липли к нему, как мухи. Не все, конечно, но многие. Еще до «катаклизьмы» его жена несколько раз устраивала скандалы на весь поселок; поймав его с поличным, грозилась разводом, но почему-то так и не осуществила угрозу. Даже, когда после поездки в райцентр Витя наградил ее триппером, она не ушла от него. Правда, сейчас он попритих и только плотоядно облизывался, провожая взглядом чужих жен, — слишком трудно стало спрятать что-либо от чужих глаз в поселке и слишком реальным стал шанс нарваться на увесистый кулак какого-нибудь обманутого мужа.
Обычно Витя отмахивался от справедливых упреков Федора, но не на этот раз.
— А вам одна только работа в радость! — вскинулся он. — Ты как вцепишься с утра в свою пилу, так до вечера и не отпускаешь, будто бабу в руках держишь. Артем вообще, здоровый, как сохатый, готов сразу по два бревна таскать. У меня-то столько сил нету, я и одно еле поднимаю, потому и говорю… (Взглянув на его широкие плечи и крепкие руки, любой усомнился бы в его слабосильности, но Витя искренне верил в то, что говорил.) А что до баб, что тут плохого? Жить надо весело, чтобы было потом, что вспомнить. Не так, как…
Тут он резко осекся, заметив нахмуренные брови и встопорщенную бороду Федора. Артем сразу понял, на что хотел намекнуть Витя Нос и почему так неожиданно замолчал. Дело в том, что Федор был очень набожен и слишком серьезно относился к религии, чтобы спускать какому-то балаболу шуточки по этому поводу. Артему нравилось в нем то, что Федор в отличие от некоторых знакомых ему неофитов, стремительно уверовавших в Господа, не афишировал свою веру, не рекламировал ее на каждом шагу и никому не навязывал, подобно распространителям гербалайфа. С ним можно было свободно общаться на любую тему, и он никогда не стремился перевести разговор на религию.
Но каждый вечер после ужина Федор тщательно вытирал стол, вытаскивал из-под нар старый школьный портфель и доставал из него завернутую в чистое полотенце Библию. Потом расстилал полотенце на столе, благоговейно укладывал на него толстую темно-красную книгу с тисненным золотом православным крестом на обложке, придвигал ближе к себе керосиновую лампу, надевал на нос очки и приступал к чтению, которое всегда продолжалось ровно два часа. Все это сильно бесило Витю. Лежа на нарах, он вполголоса выражал свое недовольство.
— Что за люди? — тихо бубнил он, отвернувшись к бревенчатой стене, законопаченной паклей и мхом. — Ничего им не надо, даже отдыхать не умеют! Нет чтобы в карты поиграть. В «тысячу» или хотя бы в дурака…
Он постоянно доставал Артема, предлагая ему подвинуть Федора за столом — не один же он в балке! — и хотя бы вдвоем переброситься в картишки. Артем долго отнекивался, потому что не любил картежную игру, считая ее бессмысленным времяпрепровождением. Вот если бы в шахматы… Но когда он сказал про это Вите, тот только презрительно хмыкнул. А однажды Витя так пристал, что Артем решил проучить его и согласился сыграть. Только с одним условием — играют не в «тысячу», так любимую Носом, а в двадцать одно. И не просто так, а на деньги, пусть и по маленькой.
За два часа Артем выиграл у него зарплату за три года вперед. Это оказалось совсем не трудно, стоило только сфокусировать второе зрение. Глядя на пляшущие вокруг Вити разноцветные огоньки азарта, жадности и наивной хитрости, Артем легко угадывал сданные ему карты, с уверенностью набирал себе и, не давая сопернику опомниться, раз за разом срывал банк. На ошеломленного Витю, повесившего свой великолепный нос, жалко было смотреть. Артем, пряча смех, мужественно продержался еще целый час, и только когда психическое состояние незадачливого картежника стало внушать опасение, успокоил его, признавшись, что все это было шуткой, и он ничего не должен. Витя едва не спятил от радости, но потом долго еще приставал к Артему, расспрашивая, как это у него получается. Артем отмахивался, но Витя, кажется, решил, что нарвался на карточного шулера. Однажды он даже таинственным шепотом спросил, сколько лет Артем оттянул на зоне…
Федор же, отчитав положенное время, прятал Библию в портфель, разбирал постель и укладывался на нары. Дождавшись этого, Витя заводил вечерний разговор. Начать он мог с любой темы, но любая из них неизменно приводила к одному — к бабам и его с ними взаимоотношениям. Артем, как правило, не прислушивался, и слова Вити пролетали мимо ушей, не затрагивая сознания, как жужжание мухи, попавшей между оконными стеклами. Федор долго кряхтел и ворочался, потом говорил:
— Эх, парень, накажет когда-нибудь тебя Господь за непотребство! О душе бы подумал!
После этого Витя обиженно замолкал, и в балке наступала тишина.
Так продолжалось изо дня в день, но сегодня Артем решился и, когда Федор привычно разложил на столе Библию, попросил:
— Почитал бы вслух, а то тоскливо как-то…
— Хорошо! — легко согласился тот. Артему показалось, что Федор даже обрадовался. — Только читать буду с того места, где вчера закончил. Не начинать же сначала!
— Конечно! — Артем был рад и этому. — Откуда тебе удобнее будет.
Федор открыл Библию на заложенной закладкой странице и принялся читать. Голос у него был звучный, как у проповедника.
«Сказал безумец в сердце своем: „нет Бога“. Развратились они и совершили гнусные преступления; нет делающего добро. Бог с небес призрел на сынов человеческих, чтобы видеть, есть ли разумеющий, ищущий Бога. Все уклонились, сделались равно непотребными; нет делающего добро, нет ни одного. Неужели не вразумятся делающие беззаконие, съедающие народ мой, как едят хлеб, и не призывающие Бога? Там убоятся они страха, где нет страха, ибо рассыплет Бог кости ополчающихся против тебя. Ты постыдишь их, потому что Бог отверг их. Кто даст с Сиона спасение Израилю! Когда Бог возвратит пленение народа Своего, тогда возрадуется Иаков и возвеселится Израиль». (1. Псалтирь, 52.)
— А-а, Израиль! Так это про евреев? — перебил его Витя, сев на нарах и свесив вниз грязные босые ноги. — Только пишут так, что не поймешь ни хрена… А со мной в классе тоже один еврей учился, Ёська Вольфсон, потом он с предками в Израиль уехал. В школе дурак дураком был, вечно ходил, как в штаны наваливши. А там, говорят, в люди вышел, работает в какой-то ихней крутой фирме. Эти, как их, программы для компьютеров лепит. Такие бабки срубает, что нам и не снилось. Эх, и чего я не еврей?
— А что бы от этого изменилось? — улыбнулся Артем.
— От чего? — не понял Нос.
— Если бы ты евреем был, — напомнил Артем. — Обрезание бы сделал?
— Зачем обрезание? Мне и так хорошо. Но, если надо, могу кусочек и обрезать, подарить кому, у меня этого добра на двоих хватит, — гордо сказал Витя.
— А зачем тебе это? — не унимался Артем.
— Что — это? — зацепившись за любимую тему, Витя сразу потерял нить разговора. — Отрезать кусок, что ли?
— Можешь хоть все отрезать, это твое дело, — засмеялся Артем. — Я спрашивал, зачем тебе евреем становиться?
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
