— Вот и пустите эти деньги на благотворительность. Рита так и сделала бы.
— И вы так сделаете. У Риты остался сын. Вы же знаете об этом, Борис. Теперь он сирота. Она не захотела бы отдавать своего ребенка в приют.
О ребенке Борис не подумал. Он даже не вспомнил о нем.
— Вы правы.
— Удачи вам!
Неверов забрал рулон, вышел из машины и пересел в свой «Мерседес».
Девушка, кормящая чаек, уже ушла. А со стороны почты дорогу перебегала Катя.
Рухнув на переднее сиденье, девушка отдышалась.
— Дозвонилась?
— Дозвонилась. Олеся встретила Таню. Эта дурочка не может жить без сюрпризов. Она приехала не одна. Ее сопровождал Богданов.
— Вполне резонно. У него тоже отпуск.
— И она украла ребенка Риты Белоцерковской.
— Отлично. Значит, нам не придется возвращаться в Москву.
— О чем ты говоришь. Боря? Это же чужой ребенок! Ванька никогда не имел близких отношений с Ритой. Она любила своего настоящего мужа.
— Кто теперь, кроме нас с тобой, об этом знает?
— Никто.
— Вот и не надо, чтобы знали. Правдой не всегда поможешь. А Татьяна нашла в сыне успокоение. Лучшего я ей не пожелаю. К тому же малец голодным не останется. — Борис загадочно улыбнулся.
* * *
Старший следователь по особо важным делам Московской прокуратуры Ксения Задорина и следователь ФСБ Олег Виноградов раскладывали бумаги по принципу: это тебе, это мне.
— Вы меня без улик оставите, Олег Иваныч. Все хотите забрать.
— Вы же сами возражаете, Ксения Михална, против объединения дела в общее производство.
— Еще бы. Мы проделали такую работу и позвали вас на все готовенькое. А лавры победителей вы себе заберете. Ученые. Не впервой.
— Общее дело делаем.
— Вот если бы с самого начала мы его делали. А то ведь пока к вам генерал Белоцерковский сам не обратился, вы бы все гостайны проворонили. И Радека вы взяли по случайности. Не найди мы контракта, вам и обвинить его было бы не в чем. Он же поехал домой по своему подлинному паспорту. В чем я не сомневалась. Такие люди ошибок не допускают. А его подружку вам придется отпустить. У меня нет доказательств ее сговора с одноногим, кроме оплаты аренды. С чем к победе идете?
— Дело сложное. С Радеком проще. Труднее дело обстоит с Прозоровым и Шульгой. Прозоров не касался руками конверта с кодами. Чемодан перепутал по рассеянности, в аэропорт приехал для встречи с бухгалтером для передачи ему выручки, но тот опоздал. Работать в спешке очень трудно.
— Работайте. Шульга наш. И мы из него вытряхнем всю пыль.
— С его-то адвокатами? Татьяна Трушина навела на него поклеп. Он бросил свою любовницу, и она ему мстит. Охранники убиты, а аудиокассеты требует тщательной экспертизы. Они записаны на бытовой магнитофон, а тот не лучшего качества.
— Ну, хватит! Наговорили друг другу приятных вещей. Настроение сразу приподнялось. Цветем и пахнем. А дела наши — дрянь!
Задорина бросила бумаги на стол.
— Делим тут шкуры неубитых медведей, когда обвинение на глазах рассыпается. С чем к руководству пойдем?
— С очередными трупами.
Оба оглянулись на дверь. На пороге стоял Марецкий.
— Пришел масла в огонь подлить, Степа?
— Нет. Пришел доложить обстановку. Впервые за последние сто лет в изоляторе «Матросская тишина» случился пожар. Случайное воспламенение. Причины установить невозможно. Шульга сгорел заживо. Неосторожное обращение с огнем. Неизвестно как, но в камере-одиночке, где он сидел, появились сигареты и спички. Пожар произошел ночью. Он во сне выронил сигарету на матрац, и тот загорелся. Охрана не успела его спасти. По мнению дежурного, сигареты и спички Шульге принес адвокат, которого допустили в камеру вчера днем. Другие варианты отметаются всеми надзирателями.
— И ты веришь в эту белиберду?
— Я верю фактам. И не верю, что мы найдем виновного. Тем более что Глеб Шульга не курил.
— Сговор? — спросил Виноградов.
— Конечно, Олег. Тебя ждут новости не лучше. В вашем ведомственном изоляторе работают те же люди. В «Лефортово» удавился на простыне Вячеслав Прозоров. Он тоже сидел в одиночке, а не в отеле, и кто стелил ему простыни, непонятно. Вроде как адвокат вчера принес ему постельное белье. Охрана позволила, но они срезали пуговицы с наволочек. А ночью наш олигарх взял и удавился. Ваш следователь приехал на место в семь утра. Не подкопаешься. Чистое самоубийство. Одна мелкая деталь. Но она ничего не проясняет. Под нарами нашли фотографию Прозорова семь на восемь. Завалилась.
— Это ничего не объясняет, ты прав, Степа, — согласился Виноградов. — Заключенные имеют право хранить фотографии.
— Только мне непонятно, зачем Прозорову писать на обратной стороне: «Вячеслав Прозоров». Он что, боялся забыть собственное имя?
Виноградов захлопнул папку.
— Споры закончены, Ксения Михална. Будем готовить дело для отправки в архив.
— Гора с плеч.
Марецкий не понял, чем они так довольны. Он так настроился на бой с врагом, а его обдали холодной водой из ведра.
* * *
Клиента слушали очень внимательно. Ничего не поделаешь, такова работа у частных сыщиков. Дело может и выеденного яйца не стоить, а может грозить кому-то смертью. Не всякий человек способен самостоятельно изложить суть дела. Волнение, невроз, плохое владение языком. Неважно что. Важно дать ему высказаться, а потом уже задавать наводящие вопросы по теме. Главное терпение.
Мужчина и впрямь нервничал, сбивался, начинал свою историю заново, опять сбивался и вновь начинал рассказ с начала.
Настя сидела на диване и красила лаком свои длинные ногти. Метелкин сидел за компьютером и с деловым видом раскладывал пасьянс, а Журавлев сидел в кресле с блокнотом и рисовал в нем чертиков.
Обстановка выглядела крайне деловой.
Сколько все это длилось бы, никто не знает, если бы в дверь не ввалился молодой парень с цветастым пакетом в руках.
— Здрасте. Могу я видеть Вадима Сергеевича Журавлева?
— Это я, — равнодушно ответил Дик.
— Вам просили передать этот пакет.
— С бомбой? — поинтересовался Метелкин.
— А черт его знает. Только на бомбиста та женщина не похожа. Уж больно хорошенькая, а главное — без косметики.
— Положи на стол и проваливай, пока не взорвался. Парень осторожно положил пакет и тихо ушел. Клиент замолчал и напрягся.
— Нет там никакой бомбы, — успокоил клиента Метелкин. — Мы их пугаем, чтобы чаевые не давать.
