После службы мы все отправились домой — в дом моей матери — ужинать. По дороге нас нагнал экипаж Президента. Бригам вышел из кареты и попросил у Энн Элизы позволения пройтись с ней.
Я с моим семейством находился шагах в двадцати позади этой сцены. Мы могли видеть их совершенно ясно, но ветер дул не в нашу сторону, и мы не могли ничего слышать. Мои жены чуть ли не галопом бросились вперед, таща за собой детей и меня, и сбавили ход, когда оказались всего шагах в десяти от цели. Теперь мы оказались достаточно близко, чтобы расслышать их слова.
— Ты никогда не выглядела прекраснее, чем сейчас, — заметил Бригам.
— А ты никогда не проповедовал более гневно, чем сегодня, — отвечала моя сестра. — Когда вернешься в Солт-Лейк, пожалуйста, передай мои наилучшие пожелания миссис Янг.
Если Бригам и нахмурился или поморщился на ее слова, мне этого видно не было.
— Они о тебе спрашивают. Они вспоминают о тебе с любовью, после того как ты жила в Львином Доме.
— Я тоже некоторых из них вспоминаю с любовью.
Каждый раз, как моя сестра подкалывала Пророка своими репликами, мои жены обменивались друг с другом быстрыми взглядами: глаза их говорили на своем собственном языке.
— Ты не собираешься когда-нибудь снова выйти замуж? — спросил Бригам.
— Надеюсь — никогда.
— Даже если бы этого требовал твой долг?
— К счастью, не требует.
Бригам поднял на руки Лоренцо. Он по-прежнему шагал рядом с моей сестрой, и все больше и больше людей рассуждали меж собой о характере его интереса. Кейт шепотом предложила свою теорию:
— Думаю, настала пора взять новую жену. Почти год прошел.
— Ну, на этот раз он охотится не за тем турнюром, — возразила Эльмира. — Бригам последний из мужчин в Юте, за кого она когда-нибудь захочет выйти замуж.
— Так она говорит. А ты только посмотри на нее!
Без моих жен я не знал бы, как все это следует толковать. До дома нашей матери оставалось идти недолго, и я мог бы с уверенностью сказать, что было на уме у моих двух женушек: пригласит ли Энн Элиза Пророка поужинать с нами или нет?
Однако, прежде чем решение могло быть принято, рядом с ними неожиданно возникла мама.
Когда ужин закончился, Бригам попросил моего отца и меня уединиться с ним в мамином доме, чтобы кое-что обсудить. После недолгого разговора о майских травах и уровне воды в каналах Бригам перешел к обсуждению своей цели.
— Чонси, друг мой, я знаю твою дочь с младенчества. Я наблюдал, как она из ребенка становилась взрослой женщиной. Когда она встретила Ди, я пытался предостеречь ее, но она не хотела слушать. Я сам женился бы на ней, но я как раз недавно взял в жены Амелию. И как раз тогда Вашингтон пристально следил за мной, распространяясь о большом количестве моих жен. Время для еще одного брака было совсем неподходящее. Не могу выразить, как тяжко было мне знать, что тот человек так дурно с ней обходится. А ее мальчики — я хочу, чтобы они стали моими сыновьями. Я хочу, чтобы Энн Элиза стала моей женой.
Бригам упрашивал моего отца целых полчаса. Он и не подумал обратиться ко мне. Это не имело значения — я вовсе не хотел в этом участвовать. Свою просьбу Бригам завершил обещанием:
— Я буду хорошо к ней относиться.
— А как будут относиться к ней твои жены? — спросил его мой отец.
— Они ее полюбят. Когда она жила с ними, они ее приняли.
— Она говорит совсем другое, — вступил в разговор я. — Ей было там одиноко.
— Одиноко? — удивился Бригам. — В Львином Доме?
— Так она говорила.
— Неужели? — спросил отец.
— Она была очень молода. Это был ее первый опыт жизни вдали от дома, от матери. Еще бы ей не чувствовать себя одинокой! Но на этот раз — нет. С ней ведь буду я, с ней будут ее мальчики, и миссис Уэбб, если она пожелает, может приехать жить вместе с ней. Ты ведь знаешь, как глубоко я привязан к сестре Элизабет.
Мой отец раздумывал надо всем этим. Потом сказал:
— Наверное, тебе стоит теперь ее спросить.
— Сначала мне нужно, чтобы ты дал свое согласие. Если ей не нравится в Львином Доме, я помещу ее в хорошем доме, который будет принадлежать ей одной. Обставлю его по ее вкусу и назначу ей содержание в пятьсот долларов в год. У каждого мальчика там будет его личная отдельная комната. Я знаю, о каком доме говорю: он расположен недалеко от моего. Там позади дома — дерево с большой развилкой, где мальчишкам можно устроить детский домик. Я им сам помогу. Подумай об этом, Чонси. У твоей дочери будет муж, у твоих внуков — отец.
— Тебе нужно с ней поговорить, — повторил папа.
— Да, но как это все звучит для тебя самого?
— Я не могу больше рассуждать об этом, пока мы не спросили у нее.
— Давай, скажем, семьсот пятьдесят долларов. Этого будет достаточно?
— Я не знаю.
— Тысячу! Как тебе это?
— Брат Бригам, я не могу говорить за мою дочь.
— Конечно. Но ты можешь это порекомендовать?
— Я могу это только представить ей.
Наша беседа длилась целый час.
— Проводи меня до экипажа, — сказал мне Бригам после того, как она завершилась. У дороги Пророк стал расспрашивать меня о моей семье. — Сколько у тебя теперь детей? Десять? Одиннадцать?
— Двенадцать.
— Так много ртов! Мужчине это может быть тяжеловато. Я так понимаю, что ты все еще живешь на земле твоего отца и смотришь за его овцами?
— Верно.
— Надо бы, чтобы ты повстречался с удачей.
— Разве это не всякому человеку нужно?
— Сколько я плачу тебе за овец? — (Я рассказал ему о своем контракте с церковной скотобойней.) — Давай-ка улучшим условия, идет? Скажем, прибавлю доллар?
— Я был бы весьма благодарен.
Пророк положил руку мне на плечо:
— А теперь мне нужна твоя помощь. Ты скажешь сестре, чтобы она приняла мое предложение?
— Это хорошее предложение, — ответил я. — Только это не значит, что оно хорошо для нее.
Когда я возвратился в дом, папа уже рассказывал Энн Элизе о предложении Бригама.
— Боюсь, он и правда тебя полюбил, — сказал он.
— Он это сказал?
— По-своему.
— По-своему для него значит — полюбил одну женщину, потом другую, потом еще одну…
Тут в размолвку вмешалась мама:
— Энн Элиза, остынь. Ты ведешь себя так, будто он предложил запереть тебя на замок.
— А разве он не это предлагает? Разве не этого он хочет — чтобы я стала одной из сотни его жен?
