– Ну и что? Какое это имеет отношение ко мне? Марис, чего ты все-таки хочешь от меня?
Она улыбнулась:
– Я хочу, чтобы ты оплакивал Тайю, Вэл.
Новость Марис и Эван узнали от бродячего сказителя – пожилой ехидной женщины из Порт-Тайоса, когда она зашла к ним, чтобы Эван вытащил занозу, глубоко засевшую у нее в ноге.
– Наши стражники отбили рудник у Трейна, – сообщила она, пока Эван извлекал занозу из мозолистой подошвы. – Поговаривают, что они захватят и сам Трейн.
– Безумие! – пробормотал Эван. – Новые жертвы…
– А еще что нового? – спросила Марис. Летатели продолжали посещать ее укромное прибежище, но миновало более недели с тех пор, как Колль, научив своей песне полдесятка однокрылых, ушел в Порт-Тайос. Тянулись холодные, пасмурные дни, полные тревоги.
– Летатель… – начала женщина и вскрикнула от того, что костяной нож Эвана рассек кожу над занозой. – Поосторожней, целитель!
– Так что летатель? – спросила Марис.
– Может, призрак, – продолжала женщина, пока Эван извлекал занозу и втирал мазь в ранку. – Призрак Тайи. Облачена в черное, хранит безмолвие и не знает покоя. Она появилась с запада за два дня до того, как я ушла. Служители вышли помочь ей приземлиться и снять крылья, но она не опустилась, а в безмолвии пролетела над горами, крепостью Правителя и всеми селениями Порт-Тайоса и назад до крепости. Не приземлялась, ни разу не нарушила молчания, кружит и кружит. И в тихую погоду, и в бурю, днем и ночью. Ее видят на закате и на заре. Она не ест и не пьет.
– Удивительно! – воскликнула Марис, пряча улыбку. – Так ты думаешь, что это призрак?
– Возможно, – ответила женщина. – Я сама ее видела. Много раз. Иду по улицам Тайоса, на меня падает тень, я гляжу в небо и вижу ее. Всюду о ней только и говорят. Люди боятся, а стражники проболтались, что больше всех боится Правитель, хоть и старается этого не показывать. Когда она пролетает над крепостью, он не выходит посмотреть. Наверно, страшится увидеть ее лицо.
Эван забинтовал ступню старухи тряпицей, смоченной бальзамом.
– Ну вот, – сказал он. – Попробуй наступить.
Она встала и тут же ухватилась за плечо Марис:
– Больно!
– Там уже нарывало, – объяснил Эван. – Тебе повезло. Протяни ты еще несколько дней – могла бы остаться без ноги. И не ходи босиком по лесным тропам. Это опасно.
– Не люблю обувь, – сказала женщина. – Мне нравится чувствовать и землю, и траву, и камешки.
– А занозы под кожей тебе тоже нравятся? – перебил Эван. Они еще долго спорили, но в конце концов сказительница согласилась надеть толстый чулок, но только на раненую ногу и только до заживления ранки.
Когда она ушла, Эван, улыбаясь, обернулся к Марис.
– Начало положено! – сказал он. – Но как призрак умудряется не есть и не пить?
– У нее с собой мешочек с орехами и сухими плодами, а также маленький бурдюк с водой, – ответила Марис. – В долгие полеты летатели берут, как правило, такие запасы. Иначе как бы мы добирались до Артелии или Углей?
– Я никогда над этим не задумывался.
Марис рассеянно кивнула:
– Наверно, по ночам они тайком сменяются. Надо же и призраку отдохнуть! Вэл молодец, что догадался подобрать похожих на Тайю. Самой бы мне сообразить!
– Ты и так сделала достаточно, – заметил Эван. – Тебе не в чем упрекнуть себя. Почему ты такая печальная?
– Если бы этим призраком могла быть я! – вздохнула Марис.
* * *
Два дня спустя к ним в дверь постучала запыхавшаяся девочка из семьи, обязанной Эвану, и у Марис сжалось сердце: неужели за ней уже послали стражников! Однако девочка просто пришла поделиться новостями – Эван попросил ее родителей передавать ему все слухи из Порт-Тайоса.
– К нам приходил торговец, – затараторила девочка, – и говорил про летателей.
– А что он говорил? – нетерпеливо спросила Марис.
– Ему сказал старик Муллиш в харчевне, что Правитель насмерть перепуган. Их трое, сказал он. Три черных летателя кружат и кружат в небе. – Она привстала на цыпочки и закружилась, раскинув ручонки. Марис поглядела на Эвана и улыбнулась.
– Теперь их семь, – сообщил дюжий толстяк, который ввалился к ним как-то под вечер. Это оказался одетый в лохмотья, избитый и окровавленный стражник, ударившийся в бега. – Меня посылали на Трейн, – объяснил он. – Провалиться мне на этом месте, если я туда поплыву! – Говоря, он захлебывался кашлем, иногда с кровью.
– Семь?
– Плохое число, – пробормотал он. – И все в черном. Плохой цвет. Ничего хорошего они нам не сулят… – И он раскашлялся так, что уже не мог говорить.
– Полегче, полегче, – предупредил Эван, давая ему вино с травами и с помощью Марис укладывая в постель.
Но толстяк не угомонился. Едва кашель отпустил его, как он снова заговорил:
– Будь я Правителем, то приказал бы лучникам сбить их, когда они пролетят над крепостью, честное слово. Люди толкуют, что стрелы пройдут сквозь них, но это вранье. Они из плоти и крови, как я сам. – Он похлопал себя по внушительному брюху. – Разлетались! Только несчастье на нас всех накликают. Погода испортилась, рыба не ловится, а в Порт-Тайосе, говорят, сплошной мор у тех, на кого упадет тень их крыльев. А уж на Трейне и вовсе что-нибудь страшное приключится. Уж я-то знаю. Потому и сбежал. Это с семью-то черными летателями в небе! Нашли дурака! Тут хорошего не жди!
Себе толстяк напророчил верно, подумала Марис, когда на следующее утро принесла ему завтрак. Огромная туша уже остыла и окостенела. Эван похоронил беглеца в лесу рядом с другими путниками, которым его искусство не помогло.
– Тенья ходила в Порт-Тайос продавать свои вышивки, – доложил мальчик, которому Эван помог появиться на свет. – Она рассказывала в Тосси, что черных летателей теперь уже больше десяти. И все кружат от порта до крепости. И с каждым днем добавляются новые.
– Двадцать летателей, все в черном, безмолвные, мрачные, – сообщила девушка-певец, золотоволосая, синеглазая, с приятным голосом и мягкими манерами. – Какую чудесную песню можно сложить о них! Я уже обдумывала бы ее, если бы знала заранее, чем все это закончится.
– Но почему они тут, как ты считаешь? – спросил Эван.
– Из-за Тайи, конечно! – ответила девушка, словно недоумевая, что кто-то может этого не знать. – Она солгала, чтобы предотвратить войну, а Правитель убил ее за это. Вот они и облачились в траур, хоть об заклад побьюсь. Да и многие ее оплакивают.
– Ах да, – сказал Эван. – Тайя! Ее судьба тоже достойна песни. Ты об этом не думала?
Девушка засмеялась.
– Так песня уже сложена! – сообщила она. – Я ее слышала в Порт-Тайосе. А теперь спою вам.
