через линзы цейсовского бинокля. Эти волшебные стекла обошлись ему в полсотни рабов, но они того стоили – нечего сказать. Теперь весь военный крааль был у него как на ладони. Он видел, как красные куртки отступили к последнему рубежу. Дальше – некуда. Значит, пришла пора перебить их до последнего.
Он опустил бинокль. Жестом подозвал своих изиндуна. Могучие воины в леопардовых и львиных шкурах, в головных уборах из разноцветных перьев подошли к нему. Они держали в руках длинные копья и крепкие щиты. Рядом с каждым на почтительном расстоянии следовал десяток телохранителей.
– Изиндуна. – обратился к ним всем Дабуламанзи, – пришла пора покончить с красными куртками. За их спинами последняя стена, а дальше только Мзинуати[21]. Собирайте все амабуто – ударим в последний раз. Старый Кхоза взял победу у холма Изандлхвана, мы возьмем ее у переправы через Мзинуати!
– USuthu! – ответили ему изиндуна хором.
Зарядив все магазины к маузеру, я понял, что выстрелов у меня осталось всего полсотни. Не слишком много для такой толпы зулусов, как та, что готова вот– вот обрушиться на наши последние позиции тут. Поэтому я взял себе еще и винтовку. Новенькую – еще в масле.
Помощник комиссара Далтон щедро раздавал оружие и патроны. Это было не слишком похоже на этого обычно весьма бережливого, как все интенданты, человека. Но, видимо, близость огромного числа зулусов повлияла на него. Далтон и сам встал вместе с нами. Как и его люди в темных мундирах, чем-то напоминающих мой. Теперь не было нужды выдавать патроны – прямо за нашими спинами стояли три открытых ящика. Бери – не хочу.
Зулусская пуля пробила мешок рядом со мной. Из него прямо на меня и стоящего рядом солдата посыпались желтые зернышки.
– Да это же маис, сэр, – удивился рядовой. Он подставил под поток зернышек руку, набрав их полную ладонь. – На баррикаду пошли мешки с маисом.
– Ну и бог с ним, – пожал плечами я. – Сейчас нам нужны все мешки, не важно, чем они наполнены.
С той стороны баррикады раздались первые выстрелы. Зулусы пошли в отчаянную атаку. Но никто из нас этого не видел. Мы сидели за баррикадой и ящиков и мешков с маисом – и ждали команды.
– Просто жаль, что продукты так переводят зазря, – сказал рядовой и, опомнившись, добавил: – сэр. Я ведь хорошо знаю, что такое неделю кряду засыпать на пустой желудок.
Я поглядел на совсем еще молодого парня и узнал в нем Джона Томаса, которого когда-то спас от нападок Хитча. Юноша был до крайности измотан. Мундир его разорван во многих местах и покрыт копотью. Выходит, этот недотепа вместе со всеми дрался у стены госпиталя, а после вытаскивал из него раненых и больных. Война – особенно такая жестокая, как эта – быстро закаляет людей и делает из них солдат.
– Нами зулусы сегодня наедятся, Томас, – усмехнулся Хитч. Тот тоже был жив, и выглядел таким же грязным и измотанным, как и все мы.
– А это правда, что зулусы людей едят, сэр? – спросил у меня Томас. С ладони его зернышки маиса сыпались под ноги. Он уже и думать забыл о переводе продуктов.
– Ты ведь не хочешь это проверить, парень, – усмехнулся, правда, несколько натянуто, я.
– Никак нет, сэр.
– Тогда заткнись и стреляй в них, когда полезут! – заорал на него сержант, бакенбарды которого выглядели уже не столь роскошно.
– Слушаюсь, сержант! – тут же выпалил Томас.
– Для этого тебе понадобятся обе руки, рядовой! – продолжал распекать его сержант. – Так что бросай этот чертов маис – и берись за винтовку обеими руками.
– Слушаюсь, сержант!
Рядом со мной присел прямо на землю Пит Торлоу. Форма на нем представляла собой весьма живописные лохмотья. Костяшки пальцев на обеих руках были сбиты в кровь.
– Твоя пушка готова стрелять по первой команде? – спросил у него я.
– Вполне, – кивнул тот. – Будет чем угостить черножопых.
– Я смотрю, ты и кулаками поработать успел. – Я указал на его сбитые костяшки.
– Было дело. Когда подбирались слишком близко, приходилось проламывать черепа прикладом моей малышки. Хотя я и без нее обходился пару раз.
Стрельба и крики с той стороны стены нарастали. Топот сотен ног уже заглушал слитные залпы солдат Чарда и Бромхэда.
– Скорее бы, – протянул Торлоу. – Противно сидеть тут, когда другие дерутся с зулусами.
– Терпи, Пит, – сказал ему я. – Мне и самому тяжко. Но мы сейчас – засадный полк. – Я увидел, что Торлоу не понял меня. – Последний козырь, – пояснил я, – в той игре, что ведет с зулусами лейтенант Чард.
Кажется, такое сравнение было более понятным для сержанта. Конечно, он ведь никогда не слышал о Куликовской битве.
Стрельба стала частой, словно барабанная дробь. Крики зулусов усилились многократно. От грохота их проклятых барабанов уже раскалывалась голова. И в нее лезли дурацкие мысли. А вдруг Чард и Бромхэд мертвы. Ведь никто больше не знает, когда подать нам команду. Тогда зулусы перебьют всех по ту сторону – и примутся за нас.
Не раз я порывался уже скомандовать огонь. Но всякий раз останавливал себя. Все-таки я верил в Чар– да. Лейтенант не умрет, пока не выиграет этого боя. Почему-то я был в этом непоколебимо уверен.
И вот, когда сил терпеть уже не осталось, прозвучал голос лейтенант Чарда. Он изо всех сил заорал, стараясь перекричать частую стрельбу и вопли атакующих зулусов.
– Русский, давай!
Видимо, на то, чтобы произносить мою фамилию времени уже не было.
– Пали! – крикнул я, поднимаясь над стеной.
Одновременно со мной выстрелили десятки винтовок – и, конечно, чудо-пушка Питера Торлоу.
В этот раз даже эффект от ее чудовищного на столь близком расстоянии выстрела был не столь выдающимся. С виду, по крайней мере. Просто в первые секунды зулусы умылись кровью. Практически в прямом смысле этого выражения. Пули и невидимая сила пушки Торлоу косили их десятками. Они сыпались под ноги солдатам Чарда и Бромхэда, обильно орошая землю кровью. Она и так уже превратилась в кошмарную грязь багрового оттенка, но нам словно было мало. Мы лили и лили на нее новые потоки крови.
Я стрелял не раздумывая. Всаживал пулю за пулей в зулусские лица. Те лопались, будто перезрелые арбузы. Но
