включен весь административный аппарат как Владимиро-Суздальской Руси, так и Монгольской империи. Сложно рассуждать о подробностях достигнутых соглашений, источники практически не дают к этому оснований. Вероятно, была согласована форма зависимости, личные обязательства и права сторон. В поздней Новгородской III летописи по этому поводу говорится: «В лето 6754 [1246 г.] при архиепископе Спиридоне Великого Новагорода и Пскова, великий князь Ярослав Всеволодович <…> начал дань давать в Златую Орду»[438].
Никаких подобных известий в других летописях не сохранилось. Можно предположить, что великокняжеский свод при позднейших редакторских правках пытался затемнить эпизод оформления «ига» – отношений монголов с суздальскими князьями. Позднейшие события, когда в 50-е гг. XIII в. миру с Ордой пришел конец, а утрата единства русских земель привела к тому, что даннический гнет лег на плечи мелких волостей и усилился, показали непопулярность подобных контактов. Славы властителям эти подробности принести не могли, а потому были изъяты; сохранилась лишь общая канва произошедшего.
* * *
По завершении визита в конце 1245 г. все князья вернулись домой, а Ярослав поехал дальше в Каракорум на курултай по выборам нового великого хана. Причем сам Батый, сославшись на ревматизм, не поехал, и суздалец выступал представителем чуть ли не всего улуса Джучи (без права голоса, конечно). На обратном пути из монгольской столицы 30 сентября 1246 г. Ярослав умер в казахских степях, будучи, как писали современники, отравлен хатун Туракиной, матерью нового хана Гуюка[439]. Сама смерть князя вплеталась во взаимоотношения внутри рода Чингисхана. Возможно, она должна была служить угрожающим намеком Батыю, который находился в оппозиции к Гуюку.
О каких-либо внутренних событиях в эти годы на северо-востоке Руси летописи молчат. Все изложения сконцентрированы на перечислении поездок в Орду и смене князей. Остается предполагать, что ничего важного, достойного памяти потомков, не происходило: храмы не закладывались и не освящались, голода не было, междоусобицы не зрели, войны не велись – тишина. Область постепенно возрождалась после погрома 1238 г. и страхов 1239–1240 гг. Добрые отношения с Батыем давали к этому хорошие предпосылки.
* * *
Смерть Ярослава нарушила спокойствие. Ему наследовал брат Святослав. Но мирно дело не обошлось. Разразилась междоусобица, первая после Липицкой битвы 1216 г. и мелкого конфликта 1232 г. Инициатором ее выступили Ярославовы сыновья.
В начале 1247 г. сообщается, что после получения известия о смерти Ярослава Всеволодовича Александр отправился во Владимир, где «плакася по отце своем с стрыем своим Святославом и с братею своею». Скорее всего, состоялся княжеский съезд, на котором старшинство было признано за князем Святославом. В летописи далее: «Того же лета Святослав князь сын Всеволож седе в Володимери на столе отца своего, а сыновци свои посади по городом якоже бе имъ отец урядил Ярослав»[440].
Затем сообщается о поездке Андрея Ярославича в Орду и о том, что Александр Ярославич поехал вслед за ним. Батый отправил братьев в Каракорум (не позднее февраля 1248 г.). Их возвращение отмечено в период до начала апреля 1249 г.
Решение о распределении власти на Руси, принятое великим ханом, представлено так: «Тое же зимы приеха Олександр и Андреи от Кановичь и приказаша Олександрови Кыев и всю Русьскую землю, а Андреи седе в Володимери на столе»[441].
В. Л. Егоров полагал, что раздел был произведен в соответствии с «монгольским династическим наследственным правом»: старший сын получил верховную власть, а второй сын – удел отца[442]. Святослава попросту свергли, поскольку тот занял стол без санкции хана. Необычную подробность добавляют поздние летописи, в которых содержится указание, что Святослава сместил племянник Михаил, который вскоре погиб в борьбе с литовцами[443].
Ситуация выглядит странной. Обычно делают вывод, что после того, как Андрей и Александр уехали в Орду, Михаил решил всех обмануть. Однако сам он к Батыю не поехал и, выгнав Святослава, принялся оборонять землю от литовцев. Сведения источников не позволяют однозначно разобраться. Конфликт либо затушеван, либо не был острым. Впоследствии можно наблюдать как мирное сосуществование Андрея и Александра (в 1250‒1251 гг.), так и союзнические отношения Александра Невского с сыном Святослава Дмитрием (в 1255 г.). Кроме того, за смерть Михаила Ярославича той же зимой 1248‒1249 г. литовцы расплатились разгромом у Зубцева, который организовали «Суждальскыи князи»[444]. Хоронили Михаила тоже вся «братья его»[445]. Выходит, никакого раскола в стане Ярославичей – тех, что остались на Руси – в 1248 г. не было. Этим объясняются пассивные действия Александра Невского после возвращения из Орды. Ведь ему «приказаша» «всю Русьскую землю», то есть он стал великим князем Киевским, но при этом отправляется в Новгород; о его активности в эти годы на юге Руси или даже на северо-востоке ничего не известно. Вероятно, после изгнания Святослава Александр отправился в Орду, дабы действовать в интересах дяди. Но Батый развернул дело иначе, выставив неожиданно Александра узурпатором.
Примечательно, что Святослав так и не поехал к Батыю просить о справедливости. Только осенью 1250 г. – через полтора года после возвращения Александра – он направился в Орду с сыном. Поскольку уже 3 февраля 1253 г. Святослав преставился, можно предположить, что поездка в 1250 г. была связана с закреплением вотчины (Юрьев-Польского?) за его сыном Дмитрием, а не поисками великокняжеского стола. Впоследствии мы встречаем Дмитрия Святославича в близком кругу великого князя Александра Ярославича.
* * *
В начале 1249 г. Александр вернулся из Орды, но только под 1250 г. Новгородская первая летопись сообщила о прибытии князя в Новгород. События этих лет крайне скудно описаны в летописи. Считается, что, став киевским князем, Александр в Киев не поехал. По версии Татищева, его не пустили новгородцы «татар ради». Город якобы был настолько разорен, что не представлял ценности в качестве княжеского центра. Действительно, разорение было колоссальным, но Киев сохранял экономическое значение, а кроме того, был важным транспортным узлом. Здесь остались конторы итальянских купцов, действовала традиционная переправа через Днепр, сохранялись административные функции.
Созыв веча на Ярославовом дворище в Новгороде. Миниатюра Лицевого летописного свода, XVI в.
В конце 1249 г. Александр Ярославич был во Владимире при погребении князя Владимира Константиновича, а 1251 г. и начало 1252 г. провел в Новгороде, куда к нему весной 1251 г. прибыл из Галича митрополит Кирилл[446]. О том, где находился Александр во второй половине 1249 г. и с начала 1250 г. по весну 1251 г., неизвестно. Времени ему вполне хватило бы для посещения Киева.
Эти годы стали определяющими для князей в их отношениях с монголами. Великий князь теперь ставленник и данник хана. И если на западе Даниил Романович не решился на сохранение этой связи, то Александр Ярославич не просто поддерживал с ордой хорошие отношения, но интегрировал их во внутреннюю жизнь Руси. В некотором роде монголы заменили половцев – сторонний воинский контингент, который можно привлекать для борьбы с соседом. Но
