Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
Максим погладил по голове карапуза:
– Прощай, юный пожиратель марок, расти большой и не ешь больше конвертов.
Максим и Филимон вышли на улицу. Макс не мог смотреть на несчастное лицо приятеля, он пытался его как-то развеселить, подбодрить, но ни чего не получалось. Филимон Аркадьевич понуро брел вслед за Максом бормоча:
– Я понимаю японцев. Харакири. Только харакири.
Максим испугался, ему только не хватало попыток суицида.
– Ты чего сдурел, из-за какой-то мелочи жизни лишаться. Да мы с тобой, да мы… Мы с тобой сейчас снимем номер в гостинице, погудим, девчонок пригласим, расслабимся. Сауна там. Тут говорят река замечательная, рыбалка сказочная. Иностранцы за валюту рыбачить приезжают… Чего ты. Да приди в себя! Ты же мужик, не распускай нюни…
Максим поймал такси и просил довезти до ближайшей приличной гостиницы. Таковая, к изумлению Макса, нашлась. И телефон, и душ и телевизор – все работало. Белье было чистым, а персонал вежливым и предупредительным. Только вот Филимон Аркадьевич ничего этого не замечал. Максим начина серьезно беспокоиться за его состояние, так и сума сойти не долго. Максим понимал, что к жизни Филимона сейчас может вернуть только другое не менее сильное потрясение. Но такого, к несчастью не ожидалось.
Шли третьи сутки добровольного затворничества Филимона Аркадьевича, Макс как заботливая сиделка кормил и поил его с ложечки, укладывал спать и водил в туалет. Лоховский вообще перестал реагировать на происходящее, он сидел в кресле как большая поломанная кукла. Спустя три дня после обморока, случившегося с ним у горшка Федора, Лоховский перестал говорить. Максим приводил к нему психиатра, каких-то бабок, безрезультатно. Филимон Аркадьевич просто не смог пережить потрясения. Крах мечты переживать всегда очень трудно. Лоховский почти ничего не ел, никуда не выходил из номера и чах на глазах.
– Все, Фил, ты как хочешь, а я иду за билетами и сегодня же мы едем домой в Кукуевск. Что ты на это скажешь? Ты хотел бы умереть, да? У тебя нет больше сил жить?
Максим разозлился, он поднес здоровенную фигу к носу Лоховского:
– Фиг тебе, умереть. Я тебе друг или кто?
Разговор прервался трелью телефонного звонка, звонок был долгий, междугородний. Максим поднял трубку, поговорил и вернулся в комнату совершенно другим человеком. Он кинулся к Филимону и начал его трясти изо всех сил, пытаясь доораться до его затуманенного сознания:
– Фил, Фил, мы выиграли! Мы все-таки добились своего!!! Мне сейчас, только что, Софочка звонила. Ну та, которая позор семьи, помнишь?
Филимон едва кивнул головой.
– Нет, ты мне словами скажи, помнишь?
Филимон снова кивнул головой.
– Не хочешь? Ну ладно. Фил, куда ты дел тот журнал, которым в нас Сивухин запульнул? Ну там на киностудии. Ты вроде его с собой взял.
Лицо Филимона исказилось как от зубной боли, он с немым укором посмотрел на друга, опять о больном?
– Мне хочется на него взглянуть, дай пожалуйста, как можно спокойнее сказал Максим.
Лоховский нагнулся и вытащил из-под кровати потрепанный чемоданчик, верного спутника его немногочисленных командировок и поездок на отдых. Он неторопливо открыл чемодан и вытащил чуть пожелтевший журнал. На обложке была помещена фотография товарища Папанина и Маманина в обнимку с каким-то бородатым мужиком.
Внизу мелкими буквами стояла подпись русские полярники и известный исследователь Антарктиды шведский ученый Шнадсонс-Шмудсен, на Северном Полюсе.
Максим едва сдерживая возбуждения, взял из рук друга журнал. Он дрожащими пальцами начал перелистывать страницы пока не добрался до нужно ему статьи. Филимон глянул через плечо, чем так заинтересовался друг. Статья называлась «Пламенные объятия на самой ледяной земле». она сопровождалась большим количеством фотографий.
Лицо Максима побледнело, он крепко держа журнал в руках, подошел к столу налил из графина воды в граненый стакан. Выпил. Хотел было снова налить, но потом махнул рукой и начал жадно пить из графина. Утолив жажду, он повернулся к Лоховскому, повалил его на кровать и начал трясти:
– Фил, мы с тобой миллионеры. Мы богаты! Фил… ты слышишь меня – кричал он тряся приятеля.
– Задушишь, – произнес Лоховский пытаясь высвободиться из объятий друга.
– Заговорил?! Ура! Скажи, скажи еще что-нибудь, пожалуйста, – все еще не веря просил Максим.
– Оставь меня в покое, дай мне умереть. – устало произнес Филимон.
– Дурак, придурок, трижды придурок, у нас с тобой теперь куча денег! – потрясая журналом кричал на него Макс.
– Мне только что звонила Соня. Вот этот самый журнал разыскивается по всему миру. Вот читай: «Шнадсон, Шнадсон.»
В мире не сохранилось ни одной фотографии этого самого Шнадсона, миллиардера, ученого, основателя фонда и т. д. и т. п. Во время второй мировой войны весь архив был уничтожен. Рукописи были спасены, а фото нет. Это единственное изображение этого самого Шнадсена. Мы можем получить за него бешеную кучу зеленых. Захотим выставим на аукционе, захотим так продадим. Этот самый Шнадсон основатель какого-то популярного учения. В Америке среди его приверженцев самые богатые люди… Они нам за этот журнал все отдадут…
Филимон не верил своим ушам, он просто отказывался поверить в удачу.
– Ты шутишь? Да, ты меня разыгрываешь. Если бы это было правдой мы бы об этом давно знали…
– Это правда, просто Софочка, совершенно случайно, на эту информацию в Интернете напоролась. Она узнал об этом совсем недавно и срочно позвонила мне. Я ей сообщил в какой мы гостинице остановились… Ну и… Теперь я построю свой Детский Городок… И… Ой, сколько я всего теперь сделаю…… Я попросил Соню приехать, нам теперь очень понадобиться помощь специалиста. Она все-таки во всех этих делах понимает… Ты не против?
– Я? Погоди, я ничего не могу сообразить, у меня сейчас голова от всего этого лопнет. Я не верю. Макс, скажи это правда? Может ты меня разыгрываешь? Ты скажи, не бойся, я все равно больше молчать не буду. Максим, пожалуйста… Макс, я тебя так уважаю, если бы не ты… Ты… Я… тебе только все время мешал, только ныл… Я преклоняюсь перед тобой… Хочешь я перед тобой на колени стану…
Лоховский то плакал, то смеялся, то верил, то не верил. Максим кинулся поднимать друга с пола:
– Ты что, сдурел? Причем тут я. Ты этот журнал сохранил, понимаешь? Ты мне про марку рассказал, если бы не ты ничего этого не было бы. Это я тебя благодарить должен… Хочешь я перед тобой на колени стану… Да я тебя как брата люблю…
Лоховский кинулся поднимать друга с пола, они обнялись и рухнули на ковер.
Привлеченная шумом в номер заглянула горничная. Она увидела как на полу обнимаются и целуются, два здоровых мужика, объясняясь в любви друг другу.
– Тьфу, педики. Развелось как голубей. Нет бы женщине одиночество скрасить, а они…
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
