Не думаю, что их обманула твоя маскировка.
Она вглядывалась во двор, наблюдая, как две тройки фаэриммов пробираются к тени, где она и Галаэрон стояли и смотрели.
— Не похоже, — ответил Галаэрон, — мой план сработал.
Галаэрон рассеял магию иллюзии, которая делала его похожим на фаэримма, затем взял стрелу из колчана Такари и начал натирать ее теневым шелком.
— В самом деле? — В голосе Такари звучало больше, чем сомнение. В ее голосе звучало недоверие.
— Да.
— Они перестали нападать на мифал, не так ли?
Галаэрон вытащил из ее колчана смертоносную стрелу и потер наконечник теневым шелком. Он произнес звучное заклинание и вернул ей снаряд. Такари наложила стрелу на тетиву и подняла лук, но, прежде чем выстрелить, повернулась к Галаэрону и откинула голову назад, слегка приоткрыв губы.
— На случай, если и этот тоже не сработает.
— Он сработает.
Галаэрон достал из колчана еще одну стрелу, и Такари закатила глаза.
— Все тот же старый Галаэрон. В ее голосе звучало неподдельное отвращение. — Никогда не даст лесной эльфийке шанса.
Она направила наконечник стрелы на ближайшего фаэримма, который находился не более чем в двадцати шагах, и натянула тетиву.
Галаэрон положил свободную руку на ее предплечье. Такари повернулась с выражением раздражения на лице.
— Я действительно люблю тебя, — сказал Галаэрон.
У Такари отвисла челюсть. Если бы Галаэрон не усилил хватку, она бы выпустила стрелу.
— Ты говоришь это только потому, что мы вот-вот умрем.
Галаэрон покачал головой, затем снова посмотрел на приближающихся фаэриммов. Они приблизились на пятнадцать шагов. Он наложил еще одно усиливающее заклинание на стрелу в своей руке. Такари проигнорировала шипастых и продолжил изучать Галаэрона.
— У тебя всегда было паршивое чувство времени, — сказала она, — но я возьму то, что смогу получить.
Она выпустила стрелу, и стрела попала в цель, прямо в тело. Теневая магия Галаэрона позволила ей проникнуть сквозь защиту фаэримма и вонзиться до самого оперения. Шипастый взвыл от боли и телепортировался, хотя и не так быстро, чтобы Галаэрон не заметил черный кратер распада, образовавшийся вокруг стрелы Такари. Пятеро выживших атаковали настоящим штормом заклинаний: пламенем, метеоритными камнями, молнией и полудюжиной других видов магической смерти. Когда заклинания вошли в тень, где прятались Галаэрон и Такари, они были направлены через теневую дверь, которая открылась на противоположной стороне двора, и фаэриммы были поражены сзади их же собственными заклинаниями. Двое погибли мгновенно, а еще двое телепортировались в безопасное место. Галаэрон передал стрелу смерти Такари. Она натянула тетиву и выпустила ее в оставшегося шипастого, в то время как она щелкнула пальцами в их укрытии. Межизмеренческая дверь Галаэрона мигнула один раз, а затем с треском исчезла. К тому времени фаэримм, который рассеял ее, неподвижно лежал на земле, черная дыра расширялась вокруг стрелы, вонзившейся в его головной диск. Галаэрон схватил Такари за руку и положил себе на пояс.
— Держись крепче, — сказал он.
— Можешь быть уверен.
Он повернулся и бросился в глубокую тень. Хотя его сила была достаточно велика, чтобы держать в страхе большинство меньших существ, на которых они, вероятно, наткнутся в таком коротком путешествии по Глубинам, Галаэрон был осторожен и продолжал двигаться, и двигаться быстро. Несмотря на то, что она была тронута Тенью, Такари все еще была достаточно существом Плетения, чтобы Галаэрон мог чувствовать ее согревающее тепло на своей спине ... теплое и отчетливое ... и если он мог чувствовать это, то и бесформенные рты, которые охотились на несчастных посетителей, которые забредали слишком далеко от Края. Они прошли около дюжины ударов сердца, когда в отдалении позади них раздался ужасный булькающий рык. Такари остановилась, ее рука потянула за пояс Галаэрона, когда она обернулась, чтобы посмотреть через плечо.
— Продолжай двигаться! — Предупредил он. — Или мы будем следующими.
— Что это? — Спросила Такари.
Он охраняет наши следы, — ответил Галаэрон. — Это все, что имеет значение.
Вдалеке затрещала и затихла молния. Не было ни проблеска света, даже слабого, и Галаэрон знал, что если бы они смотрели прямо в ее пламя, то ничего бы не увидели. Они были так глубоко в тени, что свет исчез почти у самого источника. Теневой монстр снова зарычал, а затем умер с мучительным воплем.
— Это не хорошо, — сказала Такари.
— Мы можем сами делать свою грязную работу, — сказал Галаэрон. — Атака замедлит их. Звук привлечет вещи, с которыми даже фаэриммы не хотят сталкиваться.
— А как насчет нас? — Спросила Такари.
— Мы тоже не хотим столкнуться с этими вещами.
Галаэрон потянул ее к Краю и добавил:
— Вот почему мы пошли первыми.
Как только они вышли из Глубокой Тени, Галаэрон подошел к дереву, где опустился Манинест. Галаэрон остановился на краю. Хотя они не могли заглянуть во двор со своего наблюдательного пункта, любой фаэримм, все еще скрывающийся в этом районе, с меньшей вероятностью стал бы рыскать в тени. Он наложил свою пронзающую магию на еще одну смертельную стрелу и вернул ее Такари.
— Используй её, только если за нами придет фаэримм, — сказал он.
— Позволь мне одолжить темный меч.
Такари отстегнула ножны, но не отдала их.
— Куда ты идешь? — Спросила она.
— Застать наших преследователей врасплох, — ответил он, вытаскивая темный меч из ножен. Это должно быть не трудно, но ты догадываешься, что делать, если я не вернусь.
Хотя рукоять начала холодить его руку, холод больше не причинял ему никакого дискомфорта. Как и Мелегонт, Теламонт и Хадрун, он был частью тени.
— Да, — сказала Такари. — Умереть.
— Я имел в виду проверить лидера, — сказал Галаэрон. — убедись, что он мертв.
Такари покачала головой в притворном отчаянии и сказала:
— Я знаю, что ты имел в виду, Галаэрон. — Она хотела отвернуться, но передумала и обхватила Галаэрона за шею. — Сперва, ты докажешь, что не лгал. Сначала ты докажешь, что любишь меня.
Она притянула его голову к себе и поцеловала его долго и крепко. Поцелуй, рожденный двумя десятилетиями страстного желания, поцелуй, в котором больше нельзя было отказать. Хотя он знал, что их преследователи быстро приближаются, Галаэрон позволил себе раствориться в этом, позволил своему духу, губам и языку коснуться Такари,
