Нам выделили места в первом ряду. Принцессе и герцогу — мягкие кресла, дамам свиты — скамейки. Мужчинам полагалось стоять. За спиной Камелии врос в пол принц Фьюго, и казалось, никакая сила не сдвинет его с места. Напротив, через зал, расположился Альрик с приближенными. Рядом с ним восседала на диване королева-бабушка. Под ноги ей поставили бархатную скамеечку.
Альрик был наряжен, завит и нес себя с подобающей важностью, но на расстоянии его фигурка казалась игрушечной. Король-марионетка.
Кукловоды держались в стороне. Болли со своей шакальей тростью и его мать, одетая придворной дамой, но с шаманским колпачком на голове, пристроились у арки, ведущей в переднюю. Простой кавалер и скромная знахарка — где еще им стоять? Между ними поникшей розой замерла Эмелона в алом наряде. Словно невеста, которую насильно ведут в Лабиринт.
Приглашения на церемонию рассылал храм. Как правило, по списку, представленному дворцом. Кому-то могли отказать, но это происходило нечасто. А порой на церемонии оказывались люди, которым по рангу и положению совсем не полагалось на ней быть. От Рауда я знала, что сегодня пригласили Хальфорда, и издали видела каталку, на которой того привезли. Даже фендрик Ойсин удостоился чести встретить Ночь Всех Богов в храме Двуликого — никто не знал, за какие заслуги. Но ему тоже пришлось встать у входа.
Владыки стихий занимали кресла недалеко от алтаря. Герцог Флоссен, владыка речных вод, и маркиз Гаус-Ванден, владыка недр, известные взаимной неприязнью, сидели с одинаковым хмуро-неприступным видом. Рауд уступил свое место плотному пожилому господину, в котором я далеко не сразу узнала опального канцлера Соллена. Время от времени они о чем-то переговаривались, и Рауд посылал ободряющий взгляд принцессе. Или мне? В своем праздничном сюртуке он был хорош, как жених на свадьбе, держался уверенно и непринужденно. Но в снежном шарике на моей груди отдавался учащенный стук его сердца…
Церемония началась с перезвона невидимых колоколов. Из двери за алтарем показалась вереница служителей в двухцветных балахонах. В торжественном безмолвии они обошли Лабиринт и встали кольцом вокруг него, обратив к гостям лица-маски.
Из той же двери выступил еще один ули Двуликого. Он не отличался от остальных ничем, кроме одного — его маска была полностью белой.
В воздухе запахло прохладной свежестью. Служитель в белой маске вошел в Лабиринт и двинулся по черной спирали, словно не касаясь пола. Вскоре стало видно, что он в самом деле с каждым шагом немного поднимается в воздух. Сердце замерло — вдруг упадет? Но служитель достиг середины Лабиринта и завис, по пояс возвышаясь над остальными, а они в это время декламировали уже знакомую мне формулу, и их голоса звучали гулким нечеловеческим хором:
— Бог один, но много их, свой лик для каждого дня. В сей миг узрите конец концов, в сей миг узрите меня!
Маска на лице служителя вспыхнула, подобно солнцу в летний полдень, он весь окутался белым светом, который прокатился по залу, как волна от брошенного в воду камня. Я зажмурилась. А когда открыла глаза, на месте человека в маске парил величественный старец в одеждах цвета пепла. Бело-пепельными были и его волосы, и его лицо, корявое, как кора дуба в бальном зале. В пепел он и рассыпался, а неосязаемый ветер швырнул этот прах на алтарь, и гладкая дымчатая поверхность впитала все до последней крупинки.
Остался только человек в белой маске. Усталой поступью он вышел из круга — по земле, как простой смертный, бросил свою маску на алтарный камень и скрылся за дверью.
Еще до того, чем это произошло, в Лабиринт вступил другой служитель. Он не поднимался в воздух по невидимой лестнице, но когда достиг центра, над ним воздвиглась фигура. Не такая осязаемая, как пепельный старец — всего лишь призрак, тень… Тень бога, который однажды пригрезился мне в игре бликов на спине огромного мамонта. Лет!
Я следила за церемонией не дыша и только сейчас заметила, что другие гости ведут себя, как скучающая публика на спектакле, виденном уже раз десять. Но когда над залом поплыл тихий печальный звук свирели, по рядам прокатилось волнение.
Люди переглядывались, о чем-то спрашивали друг друга. Я разобрала:
— Что за похоронная музыка?
— Почему он не молодеет?
— Это не к добру!
Герцог наклонился к уху баронессы:
— Что-то не так?
— Обычно бог лета является в облике старца, играет что-нибудь веселое и вновь становится юношей, — ответила она. — Это знаменует начало нового годового цикла, пробуждение природы от зимнего сна. Но нынче, похоже, весны не будет…
Служитель, между тем, произнес священную формулу, подтвердив, что мы и правда узрели лик лета, и ушел, оставив свою маску на алтаре. Маска растаяла. Алтарь вобрал еще один лик бога — и мне почудилось, что воздух над камнем чуточку потемнел. Намек на Врата Вечности…
Следующим был бог ветра, за ним богиня гор, бог дорог, богиня ночи, богиня чистоты… Помню, я очень удивилась, узнав, что есть и такая.
Гости успокоились — все шло привычным чередом. Над залом грохотал гром и сверкали молнии, порхали бабочки, кружились осенние листья, разносились запахи ягод и свежескошенной травы. Ули исчезали за дверью и возвращались опять, надев новые маски, чтобы дать дорогу новым богам. Церемония обещала быть долгой. Кое-кто из сидящих клевал носом, стоящие утомленно переминались с ноги на ногу.
Для меня все было внове, но первое потрясение улеглось, и ожидание начинало изматывать. Я ехала в храм полной боевого задора, я верила, знала: все получится! Нежа на нашей стороне, иначе зачем она привела меня к Рауду?
Я так и сказала ему перед выездом, а он напряженно улыбнулся и поцеловал меня в лоб.
Над алтарем, между тем, постепенно проступали Врата Вечности. Сгусток звездной тьмы, пока едва заметный — словно в воздухе повесили черную кисею с блестками. В финале церемонии каждый сможет заглянуть в бездну, скрытую за Вратами, и увидеть кусочек своего будущего, связанный с чем-то важным, сокровенным, таящимся глубоко в сердце. Этому ритуалу и подражали снежные феи на Зимнем балу.
Замкнуть круг богов, круг лиц должно было второе воплощение Двуликого — юница в золотых одеждах. Символ нового начала, надежды и самой жизни. Тогда Врата, открывающие путь в незримые миры, обретут полную материальность.
Но юница не могла прийти, пока не явят себя все боги. А двое из них выбыли из общего ряда.
Камелия сидела, стиснув руки на коленях и не шевелясь. Казалось, тронь, и зазвенит, как натянутая струна. Я же смотрела на медленно созревающие Врата и думала: хорошо, что кошки не потеют. Иначе я была бы мокрой от страха.
Грянули фанфары. Вперед вышел придворный церемониймейстер и стукнул об пол жезлом.
— Сегодня, в Ночь Всех Богов, ночь радости, чудес и откровений, состоится помолвка его величества Альрика Тордиса Сиверта, короля Ригонии из дома Бордикетов, и ее высочества Камелии Аннеборги Сесилии, принцессы Вайнорской! Но прежде ее высочество Камелия в знак любви и уважения преподнесет будущему супругу магический дар моря, врученный ей богом Небером и богиней Небеей! Таково собственное желание ее высочества!
