не слышно, поэтому я быстро засыпаю, а когда утром спускаюсь на кухню, то все произошедшее кажется чем-то вроде ночного кошмара. К нам заходит приятель Пола, с которым мы весело болтаем, когда мой жених появляется в дверях. Он выглядит изможденным. В эту секунду из подвала раздается какой-то грохот. Я вздрагиваю.
– Что там у вас? – спрашивает гость, с которым Пол накануне вернулся из сигаретного рейда.
– Ферма девственниц, что же еще? Поженимся с Карлой и будем заниматься разведением чистых девочек, а то сейчас таких не сыщешь, – смеется Пол.
Парень одобрительно хмыкает, а потом смотрит на меня и произносит:
– Щенок?
Я до сих пор не могу поверить в то, что все это правда. Когда я пришел к ним домой, в подвале находилась девушка, которую они потом убили. Она была еще жива и молила о помощи, но я решил, что это скулит щенок.
Из воспоминаний Дейва Смита, друга Пола Бернардо
Мне остается только молча кивнуть и отхлебнуть кофе из большой чашки. Сегодня нужно съездить на Ниагару, отвезти бокалы с гравировкой и украшения для свадебной вечеринки, так что я предпочитаю не думать о пленнице с завязанными глазами. Когда приятель уходит, я все-таки спускаюсь в подвал. Лесли лежит на кровати. Все простыни заляпаны кровью и чем-то коричневым, а на столе стоят те самые свадебные бокалы. Она пила из них!
– Какого черта ты взял эти бокалы? – кричу я, и девушка начинает скулить и елозить по кровати. В этот миг повязка сползает с ее глаз, и она щурится от тусклого света ламп.
Я молча смотрю на Пола, но на его лице не отражается ничего, кроме похоти. Когда не знаешь, что делать, просто возьми в руки камеру, и ты станешь участником процесса, а не наблюдателем. Я меняю кассету и включаю кнопку записи, когда Пол берется за Лесли. Она покорно принимает насилие и больше не кричит. Конечно, Пол в бешенстве. Ему нужно видеть страх, а на лице четырнадцатилетней девчонки сейчас ничего, кроме покорности.
В тот вечер я не еду ни на какую Ниагару. Мы проводим сутки втроем. В середине дня я даю Лесли изрядную порцию триазолама, чтобы она уснула.
– Ты же понимаешь, что сейчас должен сделать? Она видела нас и может все рассказать, – тихо говорю я Полу.
Он сидит на краю кровати рядом с распластавшейся Лесли и безмолвно кивает. Я выключаю камеру и выхожу из комнаты. Он душит девушку электрическим кабелем, а потом мы долго обсуждаем, как избавиться от тела. Нужно придумать способ, благодаря которому ее не найдут, но это чересчур грязное дело, чтобы Пол согласился.
В итоге он все же отправляется в ближайший строительный магазин и покупает несколько мешков пескобетона с формами для создания блоков, а потом заезжает к родителям и берет у них бензопилу. Расчленить тело – не самая простая задача. Суставы плотно скреплены друг с другом сухожилиями и кожей. Человеческий скелет прочнее, чем может показаться, когда вы ломаете руку или ногу. Чтобы разделить тело на куски, нужно попадать ровно по сухожилиям, а не по кости. Ни одна цепь на пиле не выдержит распиливания костей, это же не ветки деревьев, в конце концов. Я долго объясняю, что нужно сделать, а потом ухожу. Это слишком уродливо и неприятно, чтобы наблюдать и тем более чтобы взять в руки камеру.
Вечером следующего дня Пол отвозит на озеро десять бетонных блоков, в которые замурованы части тела, а потом возвращается домой, и мы пересматриваем несколько кассет. Пол готов заниматься этим сутки напролет, мечтая о славе режиссера или музыканта. В доме по меньшей мере сотня видеокассет с его записями. Там не только девочки, но и разные мероприятия, музыкальные видео и розыгрыши друзей, которые Пол устраивает с завидной регулярностью. Есть видео, где я катаюсь на тележке из супермаркета между витринами с плюшевыми игрушками, есть ролики, на которых я изображаю Тэмми, собаку или Санта-Клауса. Многое из этого может показаться грязным и порочным, но каждое видео невероятно возбуждает, и больше ничто не обладает таким эффектом.
– Нужно спрятать кассеты, чтобы никто их случайно не посмотрел, – говорю я, и весь остаток вечера мы ищем место в подвале, куда бы засунуть десяток отснятых здесь пленок.
Эти маленькие коробочки по размеру не больше аудиокассеты, так что они не слишком бросаются в глаза, вот только где их точно не найдут? Поначалу мы просто складываем их в ящик под кроватью. Если кто-то на них наткнется, то решит, что это наш личный архив, и не решится брать. Когда мы уже собираемся уходить, лампа над кроватью перегорает, и Пол лезет ее менять. Он открывает крышку и вытаскивает светильник.
– Там дыра в потолке? – спрашиваю я, указывая на зияющий черный квадрат на месте, где висела лампа.
– Что-то вроде того, – кивает Пол.
– Там кассеты будут в надежном месте, – говорю я и вижу, как он доволен услышанным.
Свадьба проходит в точности по плану. Сотня восхищенных гостей наблюдает за тем, как я иду к алтарю в длинном белом платье с фатой, а священник благосклонно улыбается, когда мы зачитываем друг другу клятвы. Церемония проходит на склоне холма недалеко от Ниагары. Здесь разбит огромный шатер, в котором установлены столики для гостей. Повсюду цветы, ленты, салфетки с вышивкой и бокалы с гравировкой. Все идет в точности так, как я представляла, но в самый разгар вечера рядом с шатром останавливается полицейская машина. Два офицера подходят к моей сестре Лори и начинают о чем-то ее расспрашивать. Я тут же подскакиваю к ним, чтобы поинтересоваться, в чем дело.
– В озере, неподалеку отсюда, выловили бетонную плиту с трупом, вернее, с фрагментами тела. Простите, что приходится говорить об этом в такой день, но мне нужно знать, не видели ли вы здесь кого-то подозрительного на машине, ведь вы должны были часто сюда ездить, чтобы все организовать, – говорит офицер помоложе.
– Ничего особенного я не видела. Все понимаю, но моя свадьба – не лучшее место для разговоров о трупах в бетоне, – говорю я и расплываюсь в улыбке.
Полицейские тушуются и просят прощения за причиненное беспокойство. Они, должно быть, подумали, что это дело рук мафии, а люди вроде нас вряд ли могут иметь отношение к коза ностра.
– Мы так рады за тебя, дорогая, – обнимает меня папа в конце вечера. – Теперь ты совсем взрослая, скоро у тебя появятся дети, вы купите дом и будете по-настоящему счастливы. Ты должна быть счастлива ради Тэмми.
– А помнишь, как
