Царь III династии Ура Мескаламдуг по материалам раскопок. Л. Вулли
Царица Пу-аби
Из дневника
9 февраля
Мрачное ветреное утро. Едем в Сук-Эль-Шьюх к югу от Насирии. По сторонам заболоченные участки. Бурная пальмовая растительность. Поля здесь страдают не от засухи, а от воды: узкие прямоугольники, огражденные низкими глиняными стенками. И за камышовыми оградами глиняные, тоже камышовые хижины с двускатными крышами. Стены, наряду с глиняными, часто из циновок. Последние можно часто видеть и на крышах, и на полах. Мягкая коричневая почва. Древний Шумер...
Город достаточно большой: несколько длинных рядов лавок вдоль берега Евфрата — здесь необычно узкого. На противоположном, восточном берегу его сплошные пальмовые рощи, западный же в значительной мере занят базаром. Торгуют все и всем при полном отсутствии этнографически интересных изделий. На Евфрате появляются большие остроносые фелюки. Осматриваем их и возвращаемся в Насирию, где нам показывают строящееся здание нового музея, и прощаемся с одной из интереснейших концентраций археологических чудес Месопотамии. Который уже раз едем к Уру и перед ним сворачиваем на запад.
Делаем большой крюк и с юга подъезжаем к еще одному чуду — Уруку — городу Гильгамеша, одного из немногих центров появления уже с середины IV тыс. до Р.Х. так называемой «протописьменности», а на базе ее, в первых веках III тыс. до Р.Х., и сложившейся уже системы древнейшей в мире письменности, которую не без оснований ряд специалистов именуют урукской, распространяя этот термин и на всю древнейшую на нашей планете цивилизацию.
В знакомом уже нам городе Самауа переезжаем Евфрат и сворачиваем с основного тракта на север. Здесь вид необычен: озера, протоки и множество каналов — чуть ли не до горизонта зеленые участки, отдельные мелкие хутора. И все это оживлено большой стаей розовых пеликанов, совершавшей здесь промежуточную посадку. А на земле караван из нескольких сотен верблюдов, замыкал его совсем маленький верблюжонок, впервые такого увидел.
Мы подъезжаем к Уруку с юга. В начале за барханами показывается огромный конусовидный холм; по словам Фавзи Рашида — возможно, астрономический наблюдательный пункт, потом за ним холмы поменьше — селевкидские мавзолеи, а далее весь горизонт превращается в единый огромной протяженности холм, превосходящий все виденные нами ранее. Вот он, великий Урук, библейский Эрех.
Холмов, собственно, несколько, некоторые слились. Один из них — развалины селевкидского дворца — превышает остатки зиккурата (одного из двух зиккуратов Урука). Далее — большие превосходно распланированные постройки из добротных кирпичей III династии Ура — здесь переиспользованные: это база западногерманской экспедиции, возрастающая и совершенствующаяся с 1921 года. Никаких палаток: большие ряды индивидуальных, предельно удобных комнат со всем необходимым, с кирпичным каркасом и глиняным перекрытием поверх балок и циновок. Наша с Н.О. Бадером «квартира» — общая прихожая и две прямоугольных комнаты по ее сторонам. При каждой — ниша с тазом и ведрами с водой, полками и водоотводным каналом в полу. «Свой» длинный прямоугольный двор, аркой соединенный с основным. Во дворах в нишах — керосиновые лампы. Из основного двора лестница ведет на обзорную площадку, устроенную на крыше и обрамленную высоким парапетом. В центре этого большого жилого комплекса большой квадратный двор, куда выходят все двери, в том числе дверь небольшого, очень уютного зала, служащего столовой, комнатой отдыха (своего рода клубом) и кухней. У входа в зал висит колокол.
Директор экспедиции профессор Юрген Шмидт — одна из знаковых фигур современной месопотамской археологии, равно крупнейший ученый и организатор, — познакомился и пригласил нас еще в Багдаде и сразу же расположил к себе скромностью, сочетающейся с блестящей эрудицией и деловой хваткой. Урук (Варка) — традиционный объект германской археологии в Двуречье, обогативший ключевыми материалами целый ряд ее принципиальных проблем.
В 19 часов удар колокола пригласил нас к обеду. К нему все являются переодетыми; на сегодня работа окончена, а сезон длится большую часть года: надо помнить, что ты из цивилизованного мира. Спасибо у нас с Николаем Оттовичем тоже нашлись галстуки. Все становятся за своими креслами. Ю. Шмидт садится — все садятся. За столом с нами — 11 человек. У каждого свое место. Начальник экспедиции, естественно, во главе. Слева от него — я, напротив — профессор Генрих Дж. Ленцен, знаменитый с 1920-х годов исследователь Месопотамии, последний из могикан «героического» ее периода. Сорок лет отдал он этой проблематике и, в частности, происхождению древнейшей письменности мира. 25 лет сидел он во главе стола и вот сейчас передал руководство своему достойному преемнику, а уйдя в отставку, остался здесь, ибо здесь вся его жизнь. Это седой, среднего роста человек, с бледно-голубыми глазами романтика, красным обветренным лицом и высоким голосом. Юрген Шмидт — очень высокий седеющий блондин. Мы с ним ровесники (тогда мне было 45).
После обеда — чай в холле. Долго, часа два разговариваю с Г. Ленценом. Он говорит по-английски свободно, но очень быстро и темпераментно. Понимать его нелегко. Рассказывает об открытии им в 1921 году древнейших в мире письменных документов, потом развивает свою теорию происхождения зиккурата: никакой это не храм, а первоначально «grain’s house» — зернохранилище, приподнятое на платформу для защиты от наводнения. Говорит о своем решении остаться здесь — в Ираке, а точнее, в Уруке, несмотря на многочисленные приглашения в Англию, Францию, США.
Потом долго разговариваем с молодежью. Темы разные: возможности поездки в Россию, вопросы сохранения фольклора и особенно народной музыки, две стороны процесса культурной нивелировки... Конечно, расспрашивают об открытиях в СССР. И все чрезвычайно дружественны. Прощаемся поздно. Светлая тихая ночь (после всех бурь и ливней). Поднимаемся на обзорную площадку и долго смотрим на ясные при лунном свете очертания Э-Анны («Небесный Дом»), причудливые нагромождения скал, бесконечные холмы Урука. Г. Ленцен говорит, что многие сырцовые сооружения различимы только при лунном свете.
10 февраля начинается подробный осмотр памятника. Программа первого дня — район Э-Анна. Наш руководитель осмотра — Г. Ленцен. С первых же минут он воодушевляется и взволнованно рассказывает нам о каждой стене, о каждом котловане, о каждом слое кладки, боясь упустить малейшую подробность. Взбирается с нами на зиккурат, опускается в глубокие котлованы.
А ведь ему около семидесяти. Глубоко трогает это стремление поделиться каждым наблюдением, каждой идеей. Слушая его, понимаешь, как
