Разбудил меня рабочий, который принёс сумку с закупленным барахлом. Увесистая получилась, почти тридцать килограммов, не знаю даже, как потащу всё, ведь помимо неё есть нехилое количество уже имеющейся поклажи. Придётся устать, хотя и не отдохнул толком. Отдыхать буду, когда дойду до мишек, они груз не напрягаясь потащат.
Джон заявился, когда со сборами было покончено. Войдя в комнату, тут же задал вопрос:
— Зачем ты позвал Витю с собой? Он погибнет, ему твои путешествия не под силу.
— Я только предложил, решение он сам принимает. Хочет идти — пусть идёт. Боишься, что погибнет, так я тебя успокою, раньше меня в случае опасности не умрёт, защищать буду до последнего.
Джон не врубается в происходящее, для него что я, что Витя — идиоты. Первый ходит непонятно где и непонятно как выживает. Второй решился на авантюру, для которой здоровьем не блещет. Не каждый целый на подобное путешествие осмелится.
— Я настаиваю, чтобы ты отказался. — Джон упёр руки в боки, отчего стал смешным.
— Если Витя решит идти со мной, то это его право. Раз ты пришёл, значит, он решил. Джон, уже ничего не изменишь, свободный человек сделал выбор…
Спина говорит, что грузу она не рада. Боль — её слова.
Рядом, стуча костылём, но при этом не развивая нормальной скорости, пыхтит Витёк, при этом умудряясь болтать без остановки. Три километра — столько надо пройти до обговорённого с медведями места встречи. Пока что прошли лишь километр. Зачем я столько всего накупил?
Терплю, вспоминаю армию, стойко переношу тяготы и лишения ситуации, в которой оказался. И не забываю твердить себе, что бывало хуже. Намного…
Глава 24
— Вот туда поднимемся и сделаем привал. — Я указал рукой на две скалы, похожие на человеческие зубы, стоящие рядом друг с другом.
Почти дошли, осталось метров двести, и Витя будет знакомиться с мишками, а я наверняка буду выслушивать нотации за самодеятельность. Из ущелья пока не вышли, а то, что назвал подъемом, им называться не может. Так, незначительное искривление местности. Горы, настоящие горы, будут позже, когда в сторону от ущелья пойдём.
— Я пошёл? — Витя, что удивительно, пока бодр, чего не скажешь обо мне — семь потов сбежало, хоть к реке иди и мойся.
— Иди, только не спеши, аккуратно палкой работай. Там, чувствую, безопасно…
Обгон, и Витькина спина начинает отдаляться. Бодро чешет для инвалида, хорошо натренирован, молодчина. Ох и удивится он, когда увидит мишек. Угрх, уверен, не сильно напугает его, а вот Орх — да, зверюга страшная, сам его порой боюсь, хотя до Харрора ему далеко, вот кто самый жуткий. Жутко красивый — так правильнее.
Преодолев последние метры, я вышел из-за булыжника и остановился, потому что увидел Витьку, который похож на статую — не моргает даже, бледный как покойник, ноль движений, будто и не дышит. Из мишек вижу только Угрха, он сидит на камне, застелив его куском шкуры. Супчик варит, при этом сумев разжечь костёр из чего-то, что при горении почти не даёт дыма.
— Что встал как истукан? — спросил я, сбросив тяжёлую ношу с плеч.
— Ты… это… запасные штаны… они у нас есть? — тихо, и при этом почти не шевеля губами, спросил Витя.
Начиная понимать, что к чему, я ответил:
— Где-то были, на тебя комплект одежды взял, позаботился.
— Ещё трусы, Никита, они тоже нужны. Я обосрался, в прямом смысле обосрался, надо было предупреждать… Как теперь с этим жить?
— Испугался, что ли? — усмехнулся я.
Витя наконец решился пошевелиться. Немного повернувшись, он мягко упал на камни и так и остался лежать, опираясь на единственную руку. Горы, кажется, от его трясучки вибрировать начали.
— Зачем ты его взял с собой? — спросил Угрх.
— Мать твою, он ещё и разговаривает… — глаза инвалида закатились, и сознание покинуло его.
— Взял, потому что так захотел, — ответил я. — С вами, уверен, у паренька есть будущее. Там, в захудалом посёлке, он не живёт, а существует. Почему я не вижу Орха? Ушёл, что ли?
Угрх кивнул на небольшую скалу и сказал:
— Старик там, он сейчас не способен встать, восстанавливается.
Любопытство — страшная штука, оно мигом прибавило сил. Обежав скалу, увидел берсерка, лежащего на плоском камне, который застелен большой шкурой. Выглядит старина не важно, весь ободранный, будто грузовик сбил. Измазан в липкой жиже, словно в бак с клеем для обоев занырнул. Не в сознании, что странно, но слышно, что дышит. С лёгкими, судя по звуку, беда, хрип серьёзный, и грудина ходуном ходит.
— Что с ним? Его что, бругар растоптал? — я вернулся назад. Угрх всё там же, с места не сдвигался. Витя в сознании, сидит на заднице и крутит головой, пытаясь понять и принять реальность происходящего.
— Бругаров в горах нет, им тут нечего делать. Берсерк Орх пытался забраться на отвесный склон и навернулся с него. Высота была приличная, плюс упал на острую скалу. Половину, а может, и больше, костей переломал. Выжил, что самое главное. Скоро, может быть, к завтрашнему дню, он встанет. Послезавтра сможет идти, но не раньше. Будь Орх моложе, восстановление заняло бы вдвое меньше времени.
Почёсывая бороду, я спросил:
— Зачем нужно было лезть на скалу? Ты не мог запретить ему это делать?
Угрх лениво качнул головой:
— Не мог, берсерка сложно отговорить, если он что-то задумал. Если пытаешься отговорить Орха, то можешь сразу бросить пустую затею, ничего из этого не выйдет. Там, — острый коготь указал на тропу, ведущую к проходу между высоченных горных вершин, спрятанных в облаках, — есть высокая скала. На ней поселились горные пчёлы, а у старика на них нюх. Их мёд для него самый настоящий наркотик, но добыть его нелегко, пчёлы тщательно выбирают места для гнёзд, так просто их не достанешь.
— Судя по тому, что Орх измазан чем-то, напоминающим мёд, своего он добился, верно? И почему за мёдом не слазил ты? Молодой, уверен, справился бы лучше.
— Старый берсерк мало отличается от ребёнка. Когда конец жизненного пути близок, мы все начинаем приближаться к состоянию, с которого начинали, на детей становимся похожи. Ты знаешь, что такое спор с малышом?
Я кивнул:
— Если малыш упрямый, то затея гиблая.
Витя пришёл в себя и даже смог встать на единственную ногу без посторонней помощи. Что-то невнятно пробурчав, поковылял туда, где лежит берсерк. Любопытство побороло страх, это нормально.
Проводив инвалида взглядом, Угрх сказал:
— Орх сожрал много мёда, очень много, и сейчас он счастлив. Если бы вместо него полез на скалу я, то поступил бы аналогично, съел бы весь мёд, потому что, попробовав даже каплю, остановиться невозможно. Потом я бы упал и разбился насмерть. Никогда в жизни не полезу за мёдом, это самоубийство для простого медведя.
