Так продолжалось день за днем. Подробнейшие списки крошечных порций еды. Джой пролистала тетрадь до последней занятой страницы и увидела начало росписи сегодняшнего дня:
Восемь ложек йогуртового пудинга с чиа.
И все. Пудинг Саванна приготовила накануне вечером. Он был очень вкусный. Джой могла бы съесть сотню ложек.
Она закрыла тетрадь и аккуратно положила ее обратно, ровно на то же место, с которого взяла.
Саванна тратила уйму времени на приготовление изысканных блюд, а потом приходила в свою комнату и фиксировала на бумаге каждую съеденную крошку – сухо, четко и подробно. Она дарила Джой и Стэну удовольствие своей готовкой. Это было почти унизительно, с каким удовольствием ела ее стряпню Джой, особенно в сравнении с этим строгим, буквалистским описанием.
Джой села на безукоризненно застланную постель Саванны и уперлась ладонями в туго натянутое одеяло. О, моя дорогая. Что же творится у тебя в голове?
Ничего удивительного. Правда. Джой видела, как Саванна возит по тарелке одну и ту же ложку еды, подцепляет ее и откладывает. Может, у нее полное расстройство пищевого поведения? Или это просто странная навязчивая привычка – записывать все съеденное, что дает ей ощущение контроля над собственной жизнью?
Первым побуждением Джой было исправить это – отвести Саванну к какому-нибудь специалисту. Словно это было бы серебряной пулей. Именно так она чувствовала себя, пока Эми росла. Они ждали и ждали, иногда месяцами, следующего доступного приема у следующего врача. Все эти диагнозы, которые им выдавали с разной степенью уверенности. Джой помнила одну милую, усталую на вид психологиню, которая на ее замечание: «Вы и ваши коллеги все время меняете свои мнения!» – ответила: «Психология – не точная наука, Джой. И у девочки не головные боли». Джой тогда возмущенно подумала: «Ну, с головной болью тоже никто, черт возьми, не может справиться!»
– Где ты? – крикнул Стэн.
Джой слышала его тяжелые шаги, от которых сотрясался дом.
– В комнате Саванны! – отозвалась она.
– Ты имеешь в виду, у Эми, – сердито сказал он, появляясь в дверях.
– Эми здесь не живет, – возразила Джой и посмотрела на него.
Лицо у Стэна побелело, глаза были красные. Он источал ярость.
– Что случилось? – спросила она. – Кто звонил?
– Трой. Из лучших побуждений дал мне знать, что он только что заплатил Саванне какую-то запредельную сумму денег за то, чтобы она не говорила тебе, что я приставал к ней.
– Ты приставал к ней? – Джой тупо уставилась на него, пытаясь понять. Ее первой мыслью, сумбурной, иррациональной, было, что он приставал к ней с теннисными упражнениями, как раньше наседал с этим на детей.
– Сексуально домогался ее. Твой сын-идиот поверил в это. Он и правда в это поверил!
Джой встала, скрестила на груди руки:
– Что случилось?
– А то, что я, черт побери, и не думал приставать к ней, если ты об этом спрашиваешь!
– О, конечно, ты не приставал, – вздохнула Джой.
Они оба не без греха. Иногда отрывались на вечеринках. Это же были семидесятые. Они не поддерживали движение за свободную любовь, но, бывало, флиртовали. Джой имела прочные основания полагать, что Бруки однажды видела, как она целуется с Деннисом Кристосом на рождественской вечеринке на кухне клубного дома Делэйни после чрезмерного количества бокалов пунша. Деннис не умел подавать, но целовался отменно. Много лет спустя Джой призналась в этом Стэну, и он, конечно, не обрадовался, но и не стал раздувать из этого историю, хотя бедняга Деннис начал выглядеть испуганным от скоростных подач Стэна.
