и Неделин, когда своды грота с ужасным грохотом обвалились, погребая под собой находившихся в нем по долгу службы людей…
* * *
− Этот старый черт забрал с собой еще двоих! — надрывался Евгений в телефонную трубку, докладывая Фирсову по телефону о завершении операции. — Неделина и одного росгвардейца насмерть завалило. Двое росгвардейцев тяжело ранены.
Он смотрел на изуродованные, искареженные тела, раздавленные грудой камней, которые вызванные на помощь спасатели с немалыми усилиями достали из-под завала. Тело Барсукова вообще было трудно узнать; Евгений отвернулся, не желая смотреть на эту бесформенную массу.
Внезапно он услышал эхо женского смеха, отразившееся от стены.
− Это просто твой разум играет с тобой, — сказал он себе через секунду.
Тем не менее, выйдя из пещеры на свежий воздух, он вспомнил строки из тетради Романа Игоревича:
− Если Богиня тавров довольна жертвоприношением, то она смеется, − пробормотал он, глядя в черное от туч небо.
Через несколько секунд первые раскаты грома раскололи воздух, и температура воздуха — и без того холодная — внезапно упала на несколько градусов. Евгению вновь пришлось забежать в пещеру. Вскоре после этого на гору обрушилась небывалая по силе буря.
Никогда в жизни не видел столько воды, подумал он, завороженно глядя на ураган.
В шестидесяти километрах от горного массива Демерджи, в селе Скалистое, Бабакай, услышав наконец за окном щедрый дождь, улыбнулся, довольный тем, что внук его послушал, и через несколько минут спокойно скончался.
Эпилог
Небольшая буря в прессе, последовавшая за событиями в горном массиве Демерджи, была для Крыма в новинку и в течение следующих дней только расширялась. Заголовки СМИ находились в промежутке между «Упырь в погонах» (бульварные издания из списка «желтой прессы») и «Блестящий успех крымской полиции» (официальная печать). Идея серийных ритуальных убийств сразу же сделала это дело заголовком и материалом для главных статей в целом спектре изданий. В течение первых нескольких недель все, кто был хотя бы отдаленно связан с этим делом, подвергались атаке со стороны средств массовой информации, ищущих зацепку, какой бы маленькой она ни была, с помощью которой они надеялись раскрутить эту историю. По мере того как проходили дни и полицейское управление публиковало достаточно информации, чтобы ослабить сильное давление, вызванное сенсационной историей, второстепенным персонажам уделялось все меньше и меньше внимания.
Кротов отказал им всем. Сцена, на которую он наткнулся в пещере того ненастного октябрьского дня, запечатлелась в его памяти, и в течение нескольких месяцев после этого она редко выходила у него из головы. Люди, как живые, так и умершие, с которыми он познакомился в ходе расследования, проблемы, с которыми он столкнулся, новые психологические особенности, которые он обнаружил как в убийце, так и в себе самом, — все это сработало вместе, чтобы нарушить его душевный покой и помешать ему вернуться к прежней жизни, был прежде всего, вызван ненасытным аппетитом средств массовой информации. Какое-то время его дни были заполнены тем, что он сводил факты с фактами и помогал прокурору подготовить дело. И, конечно, были и другие текущие дела. Его мир не начался и не закончится со странной жизнью и карьерой Романа Барсукова.
Записи Романа Игоревича были изъяты, и приобщены к делу. Серьезный удар был нанесен следственной экспертизой, показавшей, что частицы грязи на ботинках Барсукова совпадают с составом почвы в Каньоне Шан-Кая. Кроме того под его ногтями нашли микрочастицы одежды, принадлежавшей Гурджиевой.
Кротов и Райская продолжали заниматься своим делом, погрузившись в рутинную постоянную работу.
− Я никогда не писал таких длинных и подробных отчетов, — сказал Евгений как-то Марии. − Я работал над ним несколько недель, включая фотографии, технические отчеты о вскрытиях и криминалистической лаборатории. В него вошло все, что я смог достать. Организовать это было чертовски сложно. Но для нас это знаковое дело.
Райская слушала, время от времени отворачивая голову, чтобы взглянуть на пестрые тени двора, на развернувшуюся наконец вовсю осень.
Святилище Тавров, пещера Шан-Кая Кобасы, апрель 2020 г.
Евгению было странно возвращаться сюда, где все начиналось. Он решил прийти перед самым закрытием, чтобы избежать толп туристов. Человек, продавший ему билет, спросил, не нужен ли ему гид. Кротов отказался.
Направляясь к святилищу, он думал о перестановках в Управлении: Фирсов занял место генерала Гречихина, умершего перед Рождеством, а Эркенов стал замначальника отдела по экономическим преступлениям в Алуште. Райская осталась в центральном УВД Симферополя, тихо работая вместе с Кротовым вот уже почти восемь месяцев.
С вершины святилища открывается вид на все Карабийское нагорье. Это невероятное место, которое примиряет вас с миром. Евгений сделал несколько глубоких вдохов и продолжил идти, окруженный воспоминаниями.
Когда он дошел до священного колодца, у Евгения закружилась голова. Он наклонился и коснулся камней, на которых была убита Диана. На свету были еще видны остатки свернувшейся крови. Туда он положил тигровую лилию, которую принес ей.
Кротов огляделся вокруг себя. Он был один.
— Мы в долгу перед тобой, Диана. Все мы, — сказал он, поднимаясь на ноги.
Отдел нераскрытых преступлений временно приостановил свою деятельность: старые дела снова отправились пылиться в архивную комнату, и Евгений не думал, что они когда-нибудь будут раскрыты. Его перевели в отдел по расследованию убийств. Он так и не понял, что это — повышение или очередное наказание. Но он твердо решил остаться в Крыму. Здесь он родился во второй раз, и начал чувствовать себя здесь как дома.
Когда Евгений дошел до машины, переполненный удивительным чувством легкости от того, что эта ужасная история навсегда осталась позади, он почувствовал вибрацию своего мобильного телефона. Увидев номер, он улыбнулся.
— Значит, труба снова зовет?
— Неужели ты думал, что избавился от меня? — ответила Райская.
— Я надеялся, да.
— Где ты сейчас находишься?
Кротов оглянулся и сказал:
— Ты все равно не поверишь.
