будем прощаться, — сказала со вздохом девушка, как только они остались одни во дворе. — Ты в отпуске, а мне с утра на работу.
— Знаешь, Ирия, что я хотел тебе сказать?!
— Догадываюсь. Ты хотел сказать, что никогда не забудешь этот день и вечер и что никогда раньше тебе не было так хорошо, как сейчас.
— Верно! Как ты догадалась? — удивился он.
— У тебя на лбу об этом написано, даже к цыганке не ходи! — засмеялась она.
— Ирия! И еще… я хотел тебе сказать…
— Нет-нет! А вот этого говорить пока не надо! — возразила она и прикрыла на всякий случай его рот своей ладошкой.
— Но почему?! Такой вечер! Звезды!
— Вот поэтому и не надо! Боюсь умереть от счастья! Счастье, это элексир, который нужно употреблять мелкими глоточками, и не сразу. Удовольствие надо уметь растягивать.
При этом она, как и в прошлый раз встала на цыпочки и поцеловала его в щеку:
— Это пока аванс, а зарплату получишь в конце! — засмеялась она опять и выскальзывая из его объятий юркой ящеркой шмыгнула вслед за отцом.
— Кажется, я действительно становлюсь богатым. За три дня получил уже полтора аванса! Даже боюсь представить, что будет дальше, — проговорил он с усмешкой самому себе.
XXVIII
Придя домой уже ближе к полуночи, Захария не торопясь принял душ, с удовольствием постояв под тугими струями. Ужинать не стал. Застолье в гостях было обильным, поэтому есть не хотелось. День сложился как никогда удачно. Была получена информация, которую можно преподнести в качестве методики по экстренному выправлению ситуации, как на Земле, так и здесь. Спать вроде не хотелось, да и душ сделал свое дело, взбодрив и освежив голову, поэтому решил посмотреть визор. Не глядя ткнул пальцем в пульт управления. Это был «Домашний» телеканал, где преимущественно освещались вопросы домашнего быта и связанного с ним приусадебного хозяйства, количество которых значительно увеличилось в последние двести лет, благодаря внедрению передовых технологий по перемещению райанцев из суперполисных агломераций в обстановку натуральной природы. Передача называлась «Наш сад», что было естественным. Также естественным было и то, что ее вел бессменный Борис Попов, поседевший, постаревший, но все такой же неутомимый и работящий. Захария невольно восхитился этим человеком, его целостной натурой. «Ну, надо же! Он на Земле был на своем месте, и, оказавшись тут, не стал занимать ничьего чужого» — с уважением подумал он о нем. Не выпуская лопаты из рук, тот что-то вещал о пользе выращивания гибридных пород клубневых. Невольно подпадая под гипноз мерно журчащего голоса, Захария и сам не заметил, как погрузился в дремотное состояние, плавно перешедшее в устойчивый сон. Он и сам всегда удивлялся, почему телепередачи на сельскохозяйственную тему, что там, что тут, навевали на него сонливость. Когда проснулся время на часах, что висели на стене, было три часа и пятнадцать минут. Выключив визор, поплелся в спальню. Быстро раздевшись, рухнул в прохладу шелковой простыни. Спал привычно, без сновидений. На этот раз проспал до самого обеда. Вставать не хотелось. В теле чувствовалась какая-то вялость и апатия ко всему. Протянул руку к прикроватной тумбочке, взял комтор. Автосекретарь доложил, что ни звонков, ни сообщений не поступало. Все же заставил себя встать и позавтракать, хоть время уже было обеденное. Уже через полчаса запамятовал, что и ел. Внутри ощущалось присутствие чего-то постороннего и даже чужеродного, как будто в глазок камеры осужденного беспрерывно смотрит недобрый глаз надзирателя. За почти четырех тысячелетнее существование, Захария научился предугадывать некоторые события. Вот и сейчас он чувствовал, что с ним непременно должно что-то произойти. И это чувство не ослабевало, а только усиливалось. Чтобы отогнать от себя тревожные ожидания, он даже хотел заняться чисткой карбюратора своей «ласточки», занятием до чрезвычайности муторным. Он уже совсем было собрался это сделать, и даже зашел в гараж, укоряя на ходу свою «шестерку» за то, что она тридцать лет простояла под открытым небом без видимых последствий, а тут проехалась один раз по Городу и «закапризничала», выдавая неполное сгорание. Однако открыв капот, резко передумал, что-либо делать. Чистка карбюратора грозила затянуться часа на полтора, как минимум, а то, что он ожидал, могло случиться в любую минуту, и негоже было его встречать с перепачканными в масле руками. Решив отложить ремонтные дела в «долгий ящик», захлопнул капот и поднялся на второй этаж, в свой кабинет. Можно было конечно опять попробовать начать писать письмо Самому, но мысли путались и никак не хотели складываться в ясные и четкие предложения. В общем, все валилось из рук. Он уже начал всерьез беспокоиться по данному поводу, так как до сих пор с ним ничего подобного не происходило. А между тем, чувство тревоги все усиливалось и уже начинало припекать. Звонок комтора, как всегда, раздался неожиданно. Захарию даже подбросило в кресле от его резкого верещанья. Посмотрел на экран. Номер, с которого шел звонок, не определился. Это было очень странно. Он не мог припомнить себе, чтобы номер не определялся. «Что за шпионские игры?» — подумал он и не стал отвечать на вызов. Из принципа. Комтор не умолкал. Кто-то настойчиво напрашивался на разговор, но при этом не желал раскрывать свое инкогнито. Первым не выдержал Захария и нажал на кнопку приема вызова. То, что он увидел на экране, его порядком озадачило. Экран высветил серафима Егудиила. Его и без того вечно кислое выражение лица, как будто он только что обожрался лимонами, еще кривила гримаса плохо скрываемой ненависти.
— Слушаю вас, почтеннейший, — сказал Захария так, как будто ничего не заметил.
— Заставляешь себя ждать, — проскрежетал Егудиил на том конце.
— Я вообще-то не отвечаю на звонки без обратного адреса, — меланхоличным голосом ответил Захария.
— Слушай меня внимательно, баловень судьбы, — уже не скрывая ярости, прошипел серафим, — завтра к 8.00 подойдешь в шлюзовую камеру № 3. Мы будем тебя там ждать.
— Что это значит?! Объясните толком! — тоже не скрывая раздражения, спросил ангел.
— Нам велено препроводить тебя к Самому.
— Ничего себе! — не удержал восклицания Захария. — А по какому вопросу вызывает?
— Там все узнаешь, — напустил тумана Егудиил.
— Хорошо. В каком виде мне предстать? В смысле, какая форма одежды должна быть на мне?
— Без разницы.
— Мое начальство в курсе? — поинтересовался он.
— Боишься?! — неприятно ощерился серафим.
— Вот еще! — проворчал полковник. — Просто не люблю играть в темные игры.
— И все-таки боишься! — ухмыльнулся шестикрыл. — Ну, оно и правильно!
— Вы не ответили, — холодно настоял на своем Захария.
— Сам доложишь, — буркнул серафим и выключился, не попрощавшись.
«Вот оно. Предчувствие
