скользнуть по коже, действительно заставляет Флорентина содрогаться от одной мысли – что станет с миром, если они проиграют. Однако именно мыль о рабской Италии, разделённой на касты по интеллекту, и подстегает к действу, даёт силу и стимул для борьбы.
- Приготовится, - звучит единственное слово, ставшее сигналом к началу операции.
Флорентин накидывает капюшон и половину его лица скрывает кусок ткани. Он берёт посох, с грубым крючковатым навершеем в виде заточенного лезвия из стали, отчего он становится похож на небольшую косу. К нему присоединяются двое мужчин, которых он благословил. Широкоплечие и грузные, так же облачившиеся в накидки из старой ткани, они пойдут за священником хоть до девятого круга ада. Антинори посмотрел на них и вспомнил, что это он настоял на том, чтобы парней взяли вместе с ним на операцию, и что только вместе с ними он пойдёт на эту авантюру.
- Ну что, мужики, готовы?
- Отродясь ждали момента сего, - взял ответ Герасим.
- За спинами нашими – отечество, а впереди всех нас ждут бесы, - поддержал того Ерементий.
- Там очень много врагов, слишком много и все они искусно обучены. И все они способны только профессионально убивать, да и жалости они не знают. Вы уверены, что хотите со мной пойти? – Флорентин хотел бы, чтобы эти двое выжили, так как он с ними прожил множество лет и столько всего прошёл и теперь их потерять нет желание – человечности в этом священнике слишком много для времени позднего кризиса и всеми силами он стремится сохранить, что ему дорого.
- И мы не пальцем деланные, - произнёс Герасим. – Ты и сам памятуешь, что ж, такой расклад не впервой нам.
- Это хорошо… хорошо, - горестный ком «застрал» у горла, едкая боль и ноющий стон оплели сердце. – Я горд, что знал вас. Надеюсь, что сегодняшний день мы переживём.
- Мы тоже рады, что с тобою ходили. А переживём мы или нет, на то воля Божья, - твёрдо произнёс Ерементий.
Флорентин попытался обнять двух товарищей, но это у него слабо получилось и скорее показалось, что это они его зажали в дружеских объятиях. Таких друзей Флорентин терять не хотел, и если была его воля, он бы пошёл вместе с ними в бой, но его задача – разить словом противника, а дело оружия он оставит другим.
- Все вперёд! – отдал приказ Конвунгар и операция понеслась – все поспешили покинуть здание и разойтись по ключевым точкам
Нужное здание расположилось в паре сотен метров и идти по улицам долгого времени не составило. Как ни странно, но скопление людей в заброшенном доме не привлекло внимания усиленных патрулей.
Улочки старой Флоренции сохранились в том виде, какой им придали ушедшие эпохи – узкие и прохладные, сдавленные со всех красивыми изысканными зданиями. Только практически все постройки обветшали, а дороги стали непроходимыми из-за разбитости – асфальт, там, где был положен, вздыбился, плитка и брусчатка выбита и валяются горами у краёв дороги. Кучи мусора вместо мусорных контейнеров в старой Флоренции обычное дело и всюду любого будет преследовать аромат гниения и отходов, а так же неприятное амбре от химических выработок.
Все кто вышел на улицу, похожи на мрачные и серые фигуры, словно они программные элементы в большой системе, существующие лишь ради того, чтобы стать слугами для элиты Информократии. Всюду шныряют силовики – либо дройды, с простейшим оружием и интеллектом, либо полукибернетические воители обычной полиции. Среди них ярко выделяются шесть фигур, в практически одинаковых мантиях-плащах – кусок ткани с капюшоном, закрывший всё тело. Они уверенно пробираются сквозь улочки и десятки людей, чтобы выйти к площади, и их уверенность так и норовит вызвать подозрения у людей, которых по приближению к месту становится всё больше.
- Как же тут «прекрасно», - осмотревшись констатировала обстановку Хельга, поправив капюшон и пистолет на поясе. – Жуткое местечко, хоть и столица.
- Раньше тут действительно было красиво, - возразил ей Флорентин. – Я видел фотографии Флоренции прошлого. И поверьте, уважаемая, это был один из самых красивых городов мира. Каждое здание было произведением искусства.
- Лучше настроитесь на задание, - зазвучал недовольный голос из динамиков средств связи. – Вы передали координаты отделениям?
- Да, - чётко ответила Хельга, и слуги Канцлера продолжили путь в безмолвии.
Спустя десяток минут отряд вышел на Площадь Республики, и тут у Флорентина едва не схватило сердце от того, что эти дикари уничтожили великие памятники искусства и надругались над архитектурной концепцией Площади.
Людей тут немерено, ибо каждый пришёл послушать и впитать мудрость «апостола». По бокам – справа и слева так же стоят белые здания, только их фасады поражены странными рисунками, нанесёнными кистью некого идейного фанатика – всё в синей мерцающей краске и в форме технического орнамента, какой бывает у микросхем. Старая брусчатка, лежавшая тут испокон веков, по-варварски выдрана и заменена на стекло-плитку, под которой решили провести диоды и кабели и теперь всё утопает в фантасмагоричном безумии сапфирового света, что, по мнению авторов этой вакханалии, доказывает власть и превосходство информации. Вместо знаменитой Колонны Изобилия, связывающей Флоренцию со временем правления сынов и дочерей Ромула, стоит непонятный и ужасающий зеркальный столб, высотой в двадцать метров. От него несёт могильным холодком и сущим сумасбродством архитекторов, явившиеся миру в тот момент, когда они крушили древнюю колонну. Арка Виктора Эммануила Второго сильно обветшала и обрушилась, и теперь в зданиях, срощенных с нею сидит всё управление – Местное модераторство «Старой Флоренцией».
Яркая и красочная карусель, цветастая и пёстрая, как флорентийская жизнь в былых временах, которая служила долгие десятилетия источником развлечений для детишек и людей постарше, которая испускала в пространство флюиды радости, создавая неповторимый и яркий дух жизни, исчезла бесследно. Её заменяет трибуна, с которой вещает сам «Апостол» - квадратное сооружение пять на пять метров из стекло-плитки, пронизанное проводами и экранами, проецирующее различные живописные изображения, чтобы проповедь была красочнее.
А на трибуне он – всё тело облачено в изумительной расцветки одеяние, ибо каждый клочок мантии красочно переливается нолями и единицами. Это будто бы самый настоящий стихарь, только сшитый из светозарных нитей. Мантия подпоясана ремнём из проводов, где каждый элемент выполнен из эластичного драгоценного камня и получается, что узкую талию окутали рубин, изумруд, аметист и сапфир. Позади у него небольшая стальная техническая модификация, походящая на коробочку, из-под которой выглядывает лишняя
