быстрее. Для 21-го уланского полка снова нашлось дело.
Когда стрельба стихла, уланы выстроились у своих коней. Затем позади линии пехоты и батарей проскакали генерал Гатакр, капитан Брук и другие штабные офицеры, и позвали полковника Мартина. Последовало короткое совещание, был отдан приказ, мы все вскочили в седла и выровняли линию. Мы двинулись рысью, два или три патруля галопом вырвались вперед и поскакали к холмам, а весь полк последовал за ними, двигаясь огромным квадратом — нескладные коричневые фигуры на маленьких лошадках, со всех сторон увешанных флягами с водой, седельными сумками и прочим снаряжением, утратившие весь лоск мирного времени, но все же это был полк легкой кавалерии, участвующий в военной операции в боевой обстановке.
Гребень холма был всего в полумиле. Он оказался никем не занят. Скалистая масса Сургэма препятствовала обзору и скрывала огромный резерв, собравшийся вокруг черного знамени. Но к югу, между нами и Омдурманом, просматривалась вся равнина. Она была заполнена небольшими отрядами дервишей, человек по десять-двадцать, как пешими так и конными, переходившими с места на места. В трех милях дальше был виден широкий поток беженцев, раненых и дезертиров, двигавшийся от армии халифы к городу. Это зрелище пробудило в кавалерии самые свирепые инстинкты. Только разбросанные по равнине отряды, казалось, препятствовали ей немедленно броситься в погоню. Офицеру связи было велено передать сирдару по гелиографу, что гребень не занят, и что можно видеть несколько тысяч дервишей, бегущих к Омдурману. Мы стали ждать ответа и, обернувшись назад, на север, за фронтом зерибы, — там, где была отражена первая атака, — увидели какое-то серо-белое пятно шириной примерно в милю. Глядя в бинокль можно было различить детали: сотни маленьких фигурок, двигавшихся то кучками, то вразброс. Некоторые из них подпрыгивали, некоторые ползли; среди мертвых тел стояли несколько лошадей; немногие уцелевшие помогали тащить раненых. Затем гелиограф с зерибы заговорил, то вспыхивая, то затухая. Пришел важный приказ. «Наступайте, — передал гелиограф, — очистите левый фланг и всеми силами помешайте врагу вернуться в Омдурман». Это было все, но этого было достаточно. Вдали можно было различить, как сотни солдат противника входят в Омдурман. Их нужно было остановить, а заодно смести те небольшие отряды, которые усеивали равнину. Мы вскочили в седла. Местность казалась ровной и непересеченной, однако желательно было все же провести рекогносцировку. Были высланы два патруля. Один устремился к Омдурману и стал пробираться между рассеянными по равнине дервишами, которые стреляли из ружей и были очень возбуждены. Другой патруль, под командованием лейтенанта Гренфелла, был послан ознакомиться с характером местности дальше по гребню и на нижних склонах Сургэма. Он успешно выполнил это опасное задание. Вернувшись, они сообщили, что там, примерно в трех четвертях мили к юго-западу, проходит сухое русло (хор), и в нем, между полком и беженцами, засели около 1000 дервишей. Полковник Мартин, получив эту информацию, принял решение наступать и атаковать эти силы, единственные, находившиеся между ним и линией отступления арабов. Затем мы двинулись вперед.
Но все это время враг не сидел без дела. В начале сражения халифа поставил небольшой отряд, человек в 700, на правом фланге с самого края, чтобы прикрыть путь к отступлению в Омдурман. Это подразделение состояло исключительно из людей племени хадендоа под знаменем Османа Дигны, и им командовал один из подчиненных ему эмиров, который выбрал удобную позицию в мелком пересохшем русле. Как только 21-й уланский полк покинул зерибу, разведчики дервишей, разместившиеся на вершине холма Сургэм, оповестили об этом халифу. Они сказали, что английская кавалерия подходит, чтобы отрезать его от Омдурмана. Абдулла решил поэтому усилить свой правый фланг. Он немедленно приказал четырем полкам, каждый по 500 человек, которые были позаимствованы из тех сил, что стояли под черным знаменем, и которыми командовал эмир Ибрагим Халил, поддержать людей хадендоа в сухом русле. Пока мы ждали приказов на гребне, эти люди спешили на юг, двигаясь вдоль впадины, скрытые от нас отрогом холма Сургэм. Уланский патруль с риском для жизни обследовал русло в то время, когда его занимали еще только первые 700 хадендоа. Вернувшись назад, они доложили, что его удерживают около 1000 человек. Однако прежде, чем они успели вернуться к своему полку, это число возросло до 2700, но возможности узнать об этом у нас не было. Выслав эти подкрепления, халифа верхом на осле с небольшим эскортом отъехал от черного знамени и приблизился к пересохшему руслу, чтобы наблюдать за событиями. Он, таким образом, находился от этого места всего в 500 ярдах.
Мы двинулись шагом в плотном строю и прошли так около 300 ярдов. Рассеянные отряды дервишей отошли назад и скрылись из вида, и только одна неровная линия людей в темно-синих одеждах осталась стоять примерно в четверти мили от нас, чуть левее нашего фронта. Их было около сотни. Полк выстроился в линию, каждый эскадрон образовал свою колонну, и мы продолжали двигаться шагом, пока не приблизились к этому небольшому отряду дервишей на 300 ярдов. Стояла полная тишина, особенно впечатляющая после недавнего шума. Вдали, за тонкой синей линией дервишей, видны были толпы беглецов, спешивших укрыться в Омдурмане. Но неужели эта горстка верных своему делу воинов сможет задержать полк? И все же было бы благоразумно осмотреть их позицию с другого фланга, прежде чем послать против них эскадрон. Головы эскадронов медленно развернулись налево, и уланы, перейдя на рысь, двинулись колонной через фронт дервишей. Тогда, как по команде, все люди в синем опустились на колени и открыли ружейный огонь. Промахнуться по такой цели и с такого расстояния было невозможно. Люди и кони стали падать один за другим. Оставался только один простой путь, приемлемый для всех. Полковник, который был ближе к линии фронта противника, чем весь остальной полк, уже успел разглядеть, что находилось за рядом стрелков. Он приказал протрубить сигнал: «развернуться в линию вправо». Труба издала резкий звук, который был едва различим за шумом стрельбы и грохотом копыт. Мгновенно все шестнадцать эскадронов развернулись и сомкнулись в одну линию, которая понеслась на врага галопом. 21-й уланский полк пошел в свою первую атаку в этой войне.
В двухстах пятидесяти ярдах от нас люди в темно-синем стреляли как сумасшедшие, окутанные тонкой пленкой голубоватого дыма. Ударяясь в землю, пули поднимали в воздух клубы пыли и осколки камней. Чтобы защитить лицо от жгучей пыли, уланы надвинули на глаза шлемы, как кирасиры при Ватерлоо. Движение было стремительным, а дистанция короткой. Но прежде, чем мы покрыли ее наполовину, ситуация изменилась. Там, где только что была видна
