Я все понимаю, у сына сейчас новый этап — он познакомился с любящими его бабушкой и дедушкой, уверена, что Андрей тоже уделяет ему много своего внимания. Отца ему всегда не хватало, судя по тому сколько он стал проводить с ним времени. Сын будто хвастается мне каждый раз, когда получается сделать что-то новое из того, что ранее он не знал. Моя похвала ему тоже важна, наверное.
Только все чаще вспоминаю, что в последнее время много говорит именно про мнение отца, ждет от него одобрения, которое получает не так часто. Как оказалось, дед чаще хвалит, со слов сына.
***
Дни проходят быстро, я дома, у меня больничный. Я не оставляю желания уволиться от Егора, только он этого не хочет. А у меня пока нет внутренних сил, чтобы настоять на своем.
Меня самой — то нет.
К концу недели начинаю понимать, что сын две ночи к ряду ночует у отца, пытаюсь напрячь память и вспоминаю, что не могу вспомнить какое сегодня число.
Сын, как будто, стал отдаляться, хотя звонит, как и прежде, после школы каждый раз докладывая обстановку. Вроде ничего не изменилось, но изменилась я.
Может ему со мной плохо? А может вечно уставшая мать не вызывает желание возвращаться домой?
Открываю таблетки антидепрессантов просто закидываю в рот на автомате пилюли, дышу носом, запивая бутилированной водой.
Брожу по квартире из угла в угол, боюсь смотреть на часы. Пытаюсь вспомнить какое число, надеясь втайне, что до нового года осталось немного.
Надо думать про праздник, про то, как мы с сыном будем наряжать елку, мы ведь каждый год так делаем.
Тревожные мысли не уходят и я выпиваю еще одну таблетку. Еще одну можно. Мне будет легче. Делаю глоток воды, проглатываю.
Тягучие волны растекаются по телу. Все хорошо. Я просто себя накручиваю. Жизнь хороша.
***
С тех пор как меня выписали из больницы, мы хоть и избегаем прямого общения с Егором, но постоянно обмениваемся сообщениями. Он пишет, я отвечаю. Это не всегда связанные беседы, это как будто попытка найти какие-то общие точки соприкосновений, получить ответы на вопросы обращенных к самим себе, обсудить с кем-то свою боль.
В сообщениях мы очень понимаем друг друга. Он пишет, как ему одиноко, я пишу, что одиночество — это бич современного человечества. Он задает вопросы философского характера, я пищу свое мнение.
Как ни странно, не испытываю потребности именно в разговорах, стало трудно говорить. Писать легче. Мы с Егором как будто хотим сохранить нас, только нас нет. Я жду, когда ему надоест писать, а он скорее всего ждет, когда я перестану отвечать.
***
Во мне пусто, ведь вместе с «бусинкой», которая умерла, я чувствую открытую рану, которая долго не заживает и постоянно болит, напоминая про прошлое. Ведь я крови своего не рожденного ребенка, таблетки в обычной дозировке не помогают и теперь их действие быстро проходит.
Поразительно тихо. Наверное скоро новый год. Я очень хочу, чтобы завершился текущий год, не принесший мне ничего, кроме страданий.
***
Дни для меня стали одинаковыми. В очередные выходные я знаю, что сын останется у бабушки и дедушки, накануне он подробно пояснял мне, что едет с дедом в новое "рыбное место", где планируется большой улов, обещает, что будет присылать фотографии.
Я, кажется, несколько раз его переспросила когда он вернется.
Я вижу, что сын волнуется, успокаиваю, говорю, что это моя рассеянность, следствие успокоительных, которые пока нужно принимать.
Выпиваю еще две таблетки, я немного посплю, я не пропущу от сына сообщения, просто я больше не хочу думать о моей «бусинке», придумывая себе оправдания, почему мне пришлось ее убить.
***
Таблетки помогают, я чувствую себя хорошо, увеличила дозу приема. Так быстрее чувствую приятную расслабленность.
Егор писал с утра, днем, но мне нет до него дела. Я решила, что сегодня я перестану отвечать. Поставим точку. Может быть сегодня настал тот день, когда нам нужно прекратить это бессмысленное общение через мессенджеры?
Очень странное ощущение как будто я потеряла счет времени, поразительно тихо и спокойно в душе, я ничего не чувствую, я хочу спать
Поворот ключей в квартире кажется неестественным, как будто фоном мимо сознания. Мне хорошо, я лежу на диване таблетки уносят меня в параллельную реальность, где все хорошо. Я укутываюсь в мягкие края одеяла, только не думать, что есть девочка, которая смотрит на меня с немым вопросом, на который я не могу ей ответить. Я ведь знаю, о чем она хочет меня спросить.
Не ожидая ничего от своей жизни, я такое ощущение, вздрагиваю уже не от каждого шороха, а от надежды, что этот шорох появится и я буду не одна.
И потому, когда слышу шаги в прихожей, жмурюсь. Никто не придет. Сын уехал к бабушке и дедушке, я знаю, что ему там хорошо, эти люди его любят, я за него спокойна.
Со мной тоже все будет хорошо, рано или поздно. Эта тревожность уйдет.
Почему-то часто думаю, что не боюсь уйти из жизни именно сейчас, когда сын не одинок, когда у него есть бабушка и дедушка, любящие его, да и Андрей не бросит никогда сына.
Только моя «бусинка» одна, она не заслуживала такого, она ведь со мной и никуда не уходит. Я ее убила. Но в то же время я чувствую ее присутствие.
ННе обращаю внимание на то, что мне кажется, что я вижу перед собой человека, похожего на отца моего ребенка, на автомате нащупываю упаковку, надавливаю фольгу, беру таблетку, кладу в рот, запиваю водой. Мне сейчас точно не хочется думать. Мне тревожно, что Андрей Серов, стоит передо мной словно живой, я знаю, что мне это кажется. Обман зрения, как с "бусинкой", он не может быть здесь и говорить очень громко одно и тоже несколько раз:
— Дина, ты совсем охуела?! — так правдоподобно ругаться, может только Андрей.
Хочется ответить ему, чтобы не думал, что я поверю что это он стоит, но только слова застревают в горле.
Я как будто окунаюсь в мягкий свет, наверное, на моем лице счастливая улыбка.
И только когда человек похожий на Андрея трясет меня за плечи, уже не уверена, что действительно нахожусь одна в квартире.
