— Дело в том, что у меня есть права на престол Поднебесной, — проговорил Чэн Шу медленно, внимательно глядя на меня. И поэтому мои союзники поддержали меня.
Я выждал несколько секунд, храня на лице заинтересованное выражение, а потом — специально! — прыснул, словно больше не мог сдерживать смех.
— Ох, дядюшка! Я уж думал, вы действительно сейчас скажете мне что-то важное! Да половина удельных князей Китая уверены в том, что ведут свой род от предка нашего почившего в Лояне императора! И многие из них действительно принадлежат к императорской семье, пусть и к боковым ветвям. Один мой генерал, Ля Ин — вы ведь его знаете, он Стражей Реки командует — тоже член правящего дома! Почему вы решили, дядя, что ваши притязания на престол более законны, чем его. Или любого другого мятежника?
— Но кто из них является хранителем Священной Нефритовой Императорской Печати?
Блин! В смысле, не «блин, все пропало!», а «блин, он серьезно сейчас вообще?» И что? У него есть печать. Нефрит не самый редкий камень — мог и вырезать. Даже если печать подлинная — что дальше? Круто, раритет, но какое отношение это имеет к легитимности власти?
Как оказалось, я все еще не до конца понимал средневековый Китай и живущих в нем китайцев. Когда Чэн Шу произнес свою фразу, я разве что плечами не пожал, а вот реакция моих соратников была совершенно иной. Бык с Пиратом так глаза округлили, что стали совсем европейцами, а Юлька с Цань и вовсе сложили руки перед грудью и совершили поклон в сторону тестя.
То есть это серьезный аргумент? Ладно. Допустим… Не, наверное, даже без «допустим». В условиях гражданской войны, когда все против всех пытаются спасти Китай, нужен какой-то символ. И вот он появляется. Хранитель Печати становится законным наследником павшей Хань, вокруг него сплачиваются все те, кто желает возвращения к прежним временам. Учитывая, что в этой версии Троецарствия все замешано на ци, Печать эта может еще и нехилые плюшки давать одаренному. Может быть, какое-то площадное заклинание или вызов призрачных легионов… А еще это значит, что союзники Чэна Шу не предадут.
В свете этого даже становится понятна его амбициозность. И его план связать меня узами брака и сделать вассалом. Не сейчас, а вообще, в начале еще. Помешала Юлька, поэтому он и решился на силовой вариант.
Получается, я выяснил все, что хотел. И время пришло…
В этот момент тело мое пронзило болью. Под лопаткой, грудью… Я с удивленным видом уставился на узкий клинок, торчащий у меня перед носом. Покрытый моей кровью.
Послышались крики. Я разобрал вопль Быка: «Предательство!» — окрик Юльки: «Лю Юй, немедленно остановитесь, я приказываю!» В глазах стало темнеть, тело отказывалось повиноваться, но я почему-то не падал. С некоторым опозданием до меня дошло — это потому, что тот, кто пронзил меня насквозь, все еще держит оружие. И меня на нем. Как бабочку в коллекции.
— Тигр… — прошептала мне в ухо Бешеная Цань. — Прости…
Так это она ударила меня в спину? Но мы же договаривались, что я дам сигнал, и тогда она…
Клинок пропал из виду, по телу вновь прошла судорога, после чего я упал на землю. Глаза закрылись или просто померк свет — не знаю. Последнее, что я услышал, — это слова бывшей любовницы Вэнь Тая.
— Госпожа Чэн Юэлян! Ваш муж не оставил нам выбора! Он не стал бы вассалом хранителя Священной Нефритовой Императорской Печати!
— Я понимаю, госпожа Гун Цань, — уже еле слышно донесся до меня голос жены. — Вы поступили правильно. Отец, как жена Стратега Вэнь и его единственная наследница я присягаю вам как вассал. Простите меня, я не знала, что вы храните священную реликвию…
Больше я ничего не слышал, потому что перестал быть.
Конец второй части.
