– Очнись! – Слезы вновь побежали по щекам. – Я верю тебе, я верю в тебя! Ты не делал всего этого! Ты не мог! Я верю, слышишь!
Арман замер, но взгляд его не изменился, маска с лица не спала. Я вновь прикусила губу, но отчаиваться и не думала.
– Милый, очнись, слышишь! Я люблю тебя! Очнись же, Арман! Я верю, верю… Это не ты…
Обессилев, я уткнулась лбом в грудь Дюваля и дала волю рыданиям, продолжая бормотать все те же слова. Руки опустились, но я вцепилась в одежду Армана, чувствуя, как подкашиваются ноги.
– Будь проклята тьма! – вскрикнула я. – Очнись же!
Дождь пошел сильнее, смешался с моими слезами, но мне казалось, что он смывает с меня грязь, смывает прошлое. Тонкая голубая дымка, возникшая будто из ниоткуда, робко потянулась ко мне. Я подняла голову, но на лице Армана все так же не увидела никаких изменений. По его коже тоже стекали холодные капли, но Дюваль не двигался. Он и убивать меня не спешил, но и не подавал виду, что слышит. Дымка покружила вокруг меня, а потом коснулась руки и пробралась под кожу. Она дала мне сил, а еще прибавила злости. Я не хотела сдаваться, предпочитая сражаться за близкого человека до самого конца. Лучше уж умру прямо здесь и сегодня, чем продолжу жить, оставив Армана таким. Я так и не поняла, откуда взялась дымка, но разбираться было не время:
– Очнись! – закричала я и хорошенько встряхнула Армана. – Вернись ко мне!
Мой голос пронесся над землей, его подхватил ветер и унес далеко в море. В словах звучало отчаяние и полное бессилие.
– Сандрин! – послышалось за спиной, я вздрогнула и обернулась.
Ко мне приближались Патрис и Жаклин Дюваль. Старший брат Армана был в одной рубашке с закатанными рукавами, в брюках и туфлях. Вид у мужчины был заметно потрепанный, волосы взъерошены. Куда делись галстук и пиджак, непонятно.
Жаклин выглядела не лучше. Ее бледное лицо выражало ужас. Изысканный костюм промок, она едва двигалась на каблуках по камням, руки женщины дрожали.
– Мы едва вас нашли, – сказал Патрис, приблизившись.
– Где ты был? – спросила я, выпуская одежду его брата из рук.
– После того как ты упала в обморок, мы с Шапленом переложили тебя на кровать в доме, а когда вернулись на террасу, Армана уже там не было. Я поспешил в отель, а там уже была мама, она тоже искала нас.
– Он вернулся сюда, – простонала Жаклин, глядя на младшего сына полными боли глазами. – Вернулся, Патрис.
– Мы оба вернулись, – пробормотала я.
– Что? – дернула головой мадам Дюваль.
– Говорю, что мы оба вернулись сюда спустя восемь лет. – Слезы все еще текли по моим щекам, когда я говорила эти слова.
– Это была ты? – ужасаясь догадке, сказала Жаклин и посмотрела на старшего сына. – Какая чудовищная игра…
Арман так и стоял ни жив ни мертв, словно застывшая на века скульптура Родена. Сравнение заставило похолодеть. Хотя, возможно, все дело было в том, что я стояла под дождем, на берегу моря в одной сорочке.
– Ты можешь ему помочь? – спросила я у Патриса. – Можешь сделать так, чтобы он очнулся?
– Я могу, – ответила Жаклин и снова бросила гневный взгляд на Патриса. – Но ему будет больно, когда он вновь все осознает.
– По-вашему, лучше в забытьи? Во тьме? – ужаснулась я.
– Нет, – прошептала она, – конечно же нет.
Мадам Дюваль подошла к нам ближе, немного отодвинула меня в сторону и заглянула сыну в лицо. Что-то сильно ее удивило, так как она тут же перевела взгляд на Патриса. Меня эти гляделки уже раздражали.
– Он сопротивляется, – ошарашенно пробормотала она, – он борется!
Патрис с чувством провел рукой по волосам и скривился. Мне показалось, что его сейчас стошнит. Жаклин тем временем взяла Армана за руки, и воздух вокруг будто заискрился, а потом загустел. Даже дышать стало тяжело. Я громко вдохнула носом и почувствовала, как голова пошла кругом. Лицо Армана просветлело, на нем появилось привычное выражение беспокойства, из глаз ушла пустота.
– Мама, – растерянно, пробормотал он, а потом увидел меня.
И снова боль захлестнула его, глаза наполнились безмерным горем, Арман стиснул зубы. Я протянула дрожащую руку, но он ее не взял, а, напротив, отступил на несколько шагов, желая отдалиться.
– Как?.. Как ты можешь? – спросил он, и его лицо вновь исказила мука. – Как ты можешь даже смотреть на меня после того, что я сделал с тобой?
Беспросветное отчаяние звучало в его голосе. Видеть Армана таким было просто невыносимо, пелена слез застилала мои глаза.
– Ты ведь уже понимаешь… сама сказала, что была первой. Значит, и остальных тоже я… Кароль и ту девочку… Моник? Я чудовище, Сандрин! Как ты можешь смотреть на меня?
Последние слова он прокричал с такой болью, что я не выдержала:
– Я не верю! И не поверю, слышишь! Ты этого не делал!
За недолгое знакомство с Жаклин Дюваль мне еще не приходилось видеть ее такой. Она смотрела на меня пораженным взглядом, будто разглядела нечто-то такое, что потрясло ее до глубины души.
– А как же факты? – вмешался Патрис, тоже не до конца понимая моего упрямства.
– Плевать на факты! – рявкнула я со злостью, пылая ненавистью к этому человеку. – Я смотрю сердцем, и оно надрывается в крике! Арман не виноват! Это не он! Я верила в первый день знакомства и верю сейчас! Он никого не убивал!
– Ты обезумела? – спросил Патрис. – Ты же видела… я сам показал… он надругался над тобой, когда ты была еще девчонкой! Разве это не доказательство?
– Для меня – нет!
Я понимала, что, вероятно, выгляжу как безумная, но объяснить себе эту слепую веру не могла. Я неуверенно шагнула к Арману, который не сводил с меня глаз, полных терзаний. Он слегка отклонился назад, но не отступил. Это дало надежду, что он меня не отвергнет. Я сделала еще шаг, а потом снова протянула руки к его лицу. Я видела, как Арман жаждет моих прикосновений, но будто не позволяет себе их. Он мотнул головой и еще немного отклонился. Дождевые капли бежали по его лицу, губы дрожали.
– Я не верю, понимаешь, – тихо, только для него одного, сказала я. – Ты не убивал никого. Даже сейчас, здесь, когда мы были одни, ты не сделал мне ничего. Твоя мама сказала, что ты боролся, сопротивлялся тьме. Ты наделил меня силой, верно? Это ведь ты поделился остатками своих?
Арман не ответил, но я поняла, что права. И в этот миг вера стала еще сильнее.
– Я вернул его воспоминания, – тихо сказал Патрис, и на его лице промелькнуло что-то страшное, от чего по моей спине побежали мурашки. – В них ты увидела, как все было на самом деле и с ним, и с тобой. Как ты можешь сомневаться в том, что видела собственными глазами? Арман изнасиловал тебя! Ты готова простить ему и это? Ему не прощение нужно, а помощь! Как ты этого не понимаешь?
